– Святая простота, – Пряничный в очередной раз поскрёб затылок. – Для каждой работы свой инструмент, а оперативник из тебя, прямо скажем, такой же, как из меня папа римский. Так что всё ещё страшнее, чем ты мне тут пытаешь представить.

В кабинете стало тихо, только под столом шумели лопасти теплового вентилятора, лениво гоняя затхлый воздух.

После непродолжительной паузы Пряничный достал из сейфа металлический ящик, открыл.

– Помолчим лучше, – угрюмо предложил он. – Гонорар считать будем.

Буглаков удивился:

– Наличными?!

Пряничный промолчал. Старательно сопел, пересчитывая банкноты. Через пару минут закончил, с силой вогнал руки в карманы, вывернул наизнанку:

– А банковским счётом теперь наша беглянка распоряжается.

– Ничего себе…

– Думаешь, почему её не прикончили, пока в стране была? Хромой спас? Да ни хрена подобного! Здесь никто не понимает, каким образом ей удалось провернуть такое дело и переписать себя единственным владельцем счёта.

Буглаков внезапно охрип:

– Много там?

– Завод построить можно. И не один, судя по всему. Так что все стоят на ушах. А если узнает этот… – Пряничный ткнул пальцем в потолок и притих.

Несколько долгих секунд они молча смотрели на портрет президента, а тот в ответ выкатывал глаза, налитые кровью. Буглаков поёжился и испуганно оглянулся на дверь. Пряничный проследил за его взглядом, вновь поскрёб затылок и решил завтра же проверить кабинет на наличие «жучков», – так, на всякий случай.

– Подпиши, – ноготь подчеркнул нужное место.

Буглаков непроизвольно сглотнул, склонился над ведомостью с единственной строчкой над своей фамилией. Он даже перевернул лист бумаги с жирной фиолетовой печатью и проверил его девственную чистоту с обратной стороны. И, прежде чем оставить подпись, трижды внимательно пересчитал нули в сумме.

Пряничный подул на чернила и издал какой-то странный вздох – то ли сочувственный, то ли скорбный:

– Ни пуха.

– К чёрту, – уныло отозвался Буглаков.

Щёлкнув замками портфеля, он направился по коридору к лестнице, с хмурым видом размышляя над словами Пряничного. И с каждым шагом мысли становились всё мрачнее.

«Боул… – вспомнилось с внезапным бешенством. – Нет такого слова! Баул, товарищ майор, баул! Корчат тут из себя образованных… Деревня… Навоз из-под коров…».

Боул появилась на кладбище в сумерках. Оказаться на открытом месте в её положении было безрассудством, но что сделано, то сделано.

– Одну минутку, – пообещала она самой себе. – А Патрик подождёт, не в первый раз.

Ей совсем не хотелось тащиться сюда под дождём через весь старый город. Ещё меньше хотелось встретить кого-нибудь из прошлой жизни. Риск был велик, но она ничего не могла с собой поделать – желание плюнуть на заросшую сорняками могилу зашкаливало.

Ветер усилился, пытался вывернуть зонт наизнанку. Дождь сёк по чёрному граниту надгробий, а где-то неподалёку очумело выли собаки.

Боул поёжилась и поддёрнула воротник плаща, неловко прижимая рукоять зонта подбородком. Рука скользнула в карман. Озябшие пальцы нащупали сигареты. Прикурить удалось с трудом.

Вместе с порывом ветра накатила тревога. Боул прислушалась, а потом и оглянулась – ничего подозрительного. Однако ощущение чужого присутствия никуда не делось.

Ветер швырнул в лицо целую пригоршню дождевых капель. Она выплюнула промокшую сигарету, грязно выругалась.

– Мерзкая погода, – сказала самой себе. – Было бы неплохо где-нибудь укрыться.

– Почему бы и нет, – согласился женский голос за спиной. – Я знаю одно подходящее местечко.

Боул вздрогнула. Слизнув с губ влагу, скрипнула зубами. Пальцы выпустили рукоять зонта. Левая рука нырнула в карман, локоть правой рванулся на звук голоса… и пронзил пустоту. В позвоночник между лопатками упёрся ствол пистолета.