– Какие мы пугливые, – проворковал он.

Затем сильнее раздвинул мне ноги и навалился сверху. Я залилась краской, ощутив его каменную твердость.

– В следующий раз подумай перед тем, как меня дразнить.

По-прежнему одетый, Дамиан надавил на меня всем своим весом, словно демонстрируя, насколько он крупнее и тяжелее. Затем он встал и развел мои ноги еще шире, привязав их к столбикам кровати. Обошел вокруг, проверяя надежность узлов. Дрожа, я крепко зажмурилась. Я была полностью в его власти.

– Может, теперь ты станешь паинькой.

Сердце бешено стучало.

Я ждала, что Дамиан на меня набросится, однако он надел бейсболку, выключил свет и вышел, заперев дверь. Я слышала, как он что-то обсуждал с моряками, а затем, судя по треску мотора, одна из лодок уплыла.

Интересно, подумала я, взял ли он с собой трофей из морозильника, чтобы отправить его почтой?

Уоррену Седжвику. Доставить лично в руки.

Мне бы обрадоваться передышке, но я ощущала лишь тревогу, не зная, чего ожидать. Мой разум нырял в червоточины вероятностей, и самой худшей, самой постыдной была та, где Дамиан возвращался к задуманному, а я не возражала.

Заправка еще шла полным ходом, когда Дамиан приплыл обратно. И не один. Я услышала цоканье каблучков: он привез с собой подружку.

Шаги раздались за дверью, и я замерла. Пот лился с меня ручьями, мизинец снова болел. Я вздрогнула от громкого стука. Думала, дверь распахнется, однако она осталась закрытой. Послышался сдавленный стон, и стук возобновился.

На мгновение я подумала, что Дамиан приволок еще одну жертву, что она борется с ним, пытаясь сбежать. Вскоре стук превратился в ритмичные толчки, а в звуках, которые издавала женщина, смешались боль и наслаждение.

Дамиан трахал ее у двери. Быстро и жестко. Ублюдок хотел, чтобы я уяснила: он предпочел ее мне, чтобы выплеснуть желание, которое я в нем разожгла. Он предпочел заплатить портовой шлюхе, лишь бы не поддаваться влечению ко мне. Он считал меня ничтожеством, безликим орудием мести. Пока я представляла, как он меня насилует, – он меня наказывал. Жестокая, продуманная пытка. Он заронил эту мысль мне в голову, а мой мозг продолжил начатое. Я позволила себя унизить, отыметь самыми грязными способами – сама, в своих собственных фантазиях.

То, что я испытала, мне совсем не понравилось. Мне бы радоваться, что он меня не тронул, – а я почувствовала себя униженной. Растоптанной. Отвергнутой. От звуков за дверью мне должно было стать противно, но я ощущала лишь досаду и смущение.

Женщина отрывисто вскрикнула и замолчала, тяжело дыша. Впрочем, тишина не продлилась долго. Толчки возобновились. Я слушала ее умоляющие стоны и не знала, просит она продолжать или прекратить.

Они переместились дальше. На что-то с грохотом налетели. Я зажмурилась, надеясь отгородить себя от стонов и вздохов, доносившихся с кухни. Глупо, конечно, закрывать глаза, чтобы отделаться от звуков. Стало только хуже. Теперь я представляла, как женщина стоит, прогнувшись и опираясь на спинку стула, а Дамиан входит в нее сзади со звериной яростью – потому что именно так звучал их секс: дико, первобытно, неистово.

Это продолжалось целую вечность. Не мужчина, а ненасытное животное! Он кончил, коротко и хрипло выдохнув. Я тоже выдохнула, осознав, что все время была напряжена, словно находилась на кухне вместе с ним.

Женщина что-то сказала – тихо, я не расслышала. Мне показалось, что Дамиан засмеялся. Я отвергла эту мысль: не могла представить его смеющимся. Какое-то время они вполголоса переговаривались. Потом я услышала шаги наверху.

Дамиан расплатился с мужчинами, с женщиной или сразу со всеми. За топливо и воду для яхты и отличный перепих для владельца. Все было готово к отплытию. Я упустила свой шанс – теперь возможности сбежать уже нет. Гул моторных лодок утих.