Ему валяться нельзя. Не весь выложился в этот раз на тренировке, голова забита масштабными планами и мечтами, и где что, не отличишь. Понимал же, что всё сразу не получить, если только…

Приглашали его присоединиться к откровенно бандитской группировке. Ему уже восемнадцать, крепкий, спортсмен, можно сказать. Это в детстве у него диагнозов был целый букет с гиперактивностью. А ближе к совершеннолетию Касьян стал тихим и уравновешенным… Ему так казалось, пока никто ему не сказал, что он себя сдерживать не умел в критических ситуациях и умом не блистал.

Арсений уже ушёл. Куда? К девчонкам. Однозначно уже пробовал, а Каса даже не думал об этом. Точнее, думал о Лерке Поповой, потому что она красивая, вкусно пахла и богато жила. Если уж гулять, то только с такой. А с ней будет обниматься Арсений Семёнов...

— Касьян, — позвал Гриня, выводя из немыслимого количества мыслей.

Парень открыл чёрные глаза. Тренер навис над ним, потом свалился рядом, сел, широко расставив колени и, глядя в дальнюю часть зала, где к Владимиру Амосовичу пришла супруга с ребёнком, грустно усмехнулся.

У них там любовь и семейное счастье, а у Касы с Гриней такого не было.

Парень натянул футболку, остыл после тренировки.

— Я семнадцать лет работаю в школе, — говорил Григорий Петрович. — И я знаю, кого стоит вытягивать, а кого нет. Так вот тебя можно вытащить.

— Откуда? — ядовито хмыкнул Ян.

— Из болота, которое тебя засасывает. Два месяца назад кто скрутил зеркала с дорогой машины на въезде? — спросил Гриня, но не смотрел на него. Закусил спичку. И этот жест очень понравился Яну. Он не курил, потому что дорого, но вот так держать что-то во рту иногда было необходимо.

— Не я.

— Ты, — Гриня покосился на него, но парень ничем не выдал своего негодования, ни один мускул на непроницаемом лице не дрогнул. — И толкнул в городе ты. Я попрошу тебя не падать ниже. Если что-то нужно, обращайся.

— Мне ничего не нужно, — резко и зло ответил Ян, прожигая мужчину взглядом.

— Если поступать надумаешь, говори. Если подработать надо, тоже помогу. Если в семье лажа, посоветую, как быть. Только не воруй, посадят, пропадёшь. И если дерёшься, сдерживай себя. Одно дело кулаки почесать, другое – покалечить кого. Время у тебя такое, — Григорий Петрович поднялся и подал Касьяну руку. — Когда сам решаешь, как дальше жизнь проживёшь. Информация поступила, безнадёжно ищет мозги.

Ян опустил глаза и ухватился за крепкое запястье. Взрослый тренер с лёгкостью потянул его и помог встать. Ничего больше не сказал и, расплывшись в улыбке, направился к Хренсгоровым.

— Ярослава Николаевна, а меня целовать?!

— У меня токсикоз! — отозвалась женщина. — Тошнит от чужих мужчин.

— Я свой!

Ян прошёл к висящей на турнике куртке тренера. Бесцеремонно и нагло залез в карман, вытащив из спичечного коробка себе десяток спичек. Одну прикусил зубами, другие сунул в карман спортивок.

Пошёл в раздевалку. Оскалившись женщине, тихо сквозь зубы поздоровался. Поймал её испуганный взгляд.

Выглядел он не очень привлекательно, скорее, отталкивающе, хотя внешность была яркой и даже красивой.

В пустой раздевалке, под кровавой надписью, надел свою куртку, лениво закинул рюкзак на плечо. Натянул на голову чёрный капюшон.

Домой страшно не хотелось возвращаться. Он знал несколько мест, где можно было потусоваться, но всё его раздражало, ничто не нравилось.

Плёлся по пустынным коридорам школы мимо гардероба в сторону выхода. Вахтёрша недоверчиво на него пялилась. Каким бы Ян не был теперь, помнили-то его с детства. Все сломанные двери и разбитые стёкла. И эта злобная старуха всю жизнь сидела за своим столом, на который Ян кинул ключ от кабинета алгебры, сразу забыл отдать, спешили они с Сеней на тренировку.