Мама замазывает Колину щёку мазью «Синякофф». От неё жарко, Коля чешется. Мама отстраняет его руку, целует в ладонь.

– Больше никогда, – повторяет Коля за ней.

Новых друзей у мамы нет.

Мама перелистывает рисунки. Собака и колесо велосипеда. Рекс ещё щенок, лает звонко, трётся мокрым носом, всё слюнявит. Рыбки на полу, они скучные. Соседка смотрит в окно в запертом доме. Позади неё огонь. Всё же красный Коля выбирает чаще остальных.

Мама пихает листы в папку. Мнёт.

– Пойдём. Нас ждут.

Мама везёт Колю к белым стенам. Хочет его оставить. Хочет быть совсем одна.

Новый рисунок у Коли в кармане. Аккуратно сложенный. Со стены стёрли его и крылатых людей. Ничего, он нарисует новых. Дети окружают его. Он отвечает на их взгляды: не прячется, не косит глаза. Показывает: мы можем так. Разве вы не знали? Они всё видят. Колин мир проникает в их миры.

Мама берёт протянутый рисунок, не раскрывает.

– Навещать, – повторяют все дети.

Мама уходит. Коля решает, что у первого крылатого будет мамино лицо.

Внизу визжит машина. Удар слышен во все окна. Белые люди бегут на помощь, им это положено. Если Коле ещё кто-то помешает, он нарисует. То, что хочет. И оно наступит.

Екатерина Ломоносова @privet__alisa

Свет. Слишком много света. Фары грузовика на встречке. Я знаю наперёд, что произойдёт. Всегда знаю. Резкий удар. Взрыв. Ещё один. Поток огня.

Эта авария будет моим последним воспоминанием. Нашим. Рывок – и всё закончится. Покой.

38 лет. Любить. Прощать. Ненавидеть. Гореть. И хранить Его секрет. Ведь только мы вдвоём знаем, что случилось много лет назад с той девчонкой со смешными веснушками. Больше никто.

Я всегда предугадываю, предчувствую. Всегда на шаг вперёд. Кроме того единственного раза. Невозможно поверить, что Он так поступил. С девчонкой, с мечтами, со своим будущим. Что мне не удалось помешать.

Такие вещи ведь не происходят в один момент. Нельзя взять и убить человека. Даже в состоянии аффекта. Десятки переплетённых привычек, слабостей, мелкие фрагменты дней. Они годами выстраиваются в ряд, незаметно, будто случайно. А потом словно детали домино, падая, задевают друг друга. В секунду разрушая бережно созданную жизнь. Где же, где же они таились, как остались невидимыми для меня?

Что превратило счастливого мальчишку в убийцу? Обычного ребёнка из любящей американской семьи. Детство на велосипеде, друзья, пикники на дереве, светлячки в банке. Где и когда зародилось зло?

Её тело не нашли. Девчонки с веснушками. Никто не узнал, что тогда случилось. Тайна осталась на дне нашей памяти.

Я – сердце убийцы. На мне клеймо. Я живу в тени, в вечном полумраке. Я изгой в мире сердец. Они ведь всё знают, эти другие сердца. Читают меня. И оглушают своим молчанием.

Нет мне прощения. Нет даже права на страдание, лишь на вечное раскаяние. Осталось недолго. После такой аварии – максимум пара часов. И покой. Я жду его.

Свет. Слишком много света. Прожекторы. Спасатели. Я не люблю такой резкий свет. От него никуда не спрячешься. Он достаёт тебя из самых глубин.

Спасатели проверяют пульс. Всё кончено, ребята, дайте нам уйти. Вынимают из кармана документы.

– Он донор.

Свет. Снова слишком много света. Операционная. Моё проклятие настигло меня. Мне дадут второй шанс. Я смогу дать второй шанс. Вот той молодой девушке с золотыми волосами. У неё тоже веснушки. Какой злой рок.

38 лет. Каменеть. Кровить. Замирать. Биться. Изнывать. Рваться на части. И вдруг вторая жизнь в новом человеке. Ещё годы и годы мучений, заточения в стенах собственной памяти.

Какая длинная операция. Меня сжимает латексная перчатка врача. Я больше не часть Его тела. Вдруг всё проясняется, выстраивается, тайн больше нет. То, что годами не получалось рассмотреть в нескончаемом потоке вины. Теперь я наконец вижу их, зашитые в нити судьбы части пазла. Фигурки домино.