Очень странный сон снились ей всю ночь, но такой реальный, что и не разберешь, сон то был или явь. Вроде как стоит она на горном уступке и широким редким гребнем чешет свой длинный, свисающий локонами белокурый волос, и он переливающимся шелком льётся, распускается прядями, волнисто извивается, тоненькими ручейками перетекая в ослепительно мерцающие под солнцем водные струи. Стекают они тонкими серебристыми ручейками по обнаженным ногам Белокурихи, клокочут мелкими пузырьками, пенятся, бурлят, булькают у ее стоп. И Белокуриха, окутанная ниспадающим крепдешином полупрозрачной дымки тумана, возвышается застывшей грациозной статуей у истока набирающей силу и мощь горной бурлящей перепадами вод реки.

Смотрит свысока Белокуриха вдаль, открываются ее взору бескрайние просторы полей и лугов, тянутся по ним многочисленные тропы, и люд бесконечным потоком идёт к ней со всех сторон, со всего белого света. Стонут, плачут, взывают о помощи страждущие люди и преклоняются к её ногам, чтобы сбросить с плеч груз нависшей боли, омывая свое бренное тело живой водой, бьющей из под ее стоп.

Проснулась Белокуриха в тёплой, прогретой за ночь пещере на подстилке сплетенной из растительных прессованных волокон. Огонь всё ещё горел спокойным ленивым пламенем, в его сердцевине, догорая, тлели угли. Они были крупными, раскалёнными, очень жаркими, будто кто-то незримый следил за ними всё время её сна, подкидывая в очаг поленья и время от времени вороша шающие огарки не давая им угаснуть.

Колечка в руке Белокурихи уже не было, но вместо него на её ладони лежал очень крупный ярко-красный кристалл рубина от которого шло сильное тепло, через руку согревая все тело. Белокуриха внимательно рассмотрела камушек со всех сторон и, улыбнувшись, крепко сжала минерал в своём кулачке.

В пещере была тишина, но она будто из пространства услышала приятный бархатный баритон:

– Это камень жизни. Носи его при себе, он прогреет твоё чрево, оживит, вольёт в тебя силы и мощь, о которых ты меня просила, и я дам тебе своё покровительство и защиту, здесь, в моем доме, в моих пещерах и лабиринтах тебе нечего бояться, отныне живи здесь, как хозяйка этого очага.

– Кто вы, как мне величать вас? – озираясь, спросила Белокуриха, и он ответил: – Гор, я дух гор.

– Спасибо, о великий Гор! – поднявшись на ноги, поклонилась она в пустоту.

– Развей свои страхи и успокойся, здесь ты в безопасности.

От этой доброй речи страх и вправду прошёл у Белокурихи, она успокоилась, осмелела, ощутив покровительство духа.

– О, благодарю тебя, великий Гор! – погладила она рукой шершавую стену. И, уже внимательно рассматривая своё новое жилище, увидела на небольшом выступе в горной породе мраморную чашу, рядом с которой лежала такая же цветом, как и камень в её руке, кисть ягод. Она встала на цыпочки, потянулась к чаше, взяла её в руки и пригубила терпкое на вкус рябиновое вино, глоток которого обжигающим огнём побежал по венам, обновляя кровь.

– Дух Гор обвенчался со мной, – подумала Белокуриха, срывая с грозди и вкушая алые плоды.

Так и стала она жить далеко от людей, скрывая свое существование в горном лабиринте.

Изо дня в день, вставая вместе с восходящим утренним солнцем, Белокуриха ходила по прилегающему к горе лесу и сбирала с веток для своего пропитания замерзшие ягоды рябины, единственное питание в это время года, сохранившееся в лесу, доступное птицам и ей для еды. Эти плоды, питающие её плоть, были такими же горькими, как её женская доля.

Блуждая от дерева к дереву, Белокуриха, собирая ягоды, то ли плакала, то ли причитала, то ли напевала нараспев грустную, заунывную песню.