- Главное, будь при этом в одиночестве, - многозначительно добавила Аня. – Чтоб без лишних жертв.

- Так поправишь? – Игорь проигнорировал ее выпад, стараясь придерживаться только деловой стороны разговора.

- Поправлю, конечно, - сразу согласился Андрей, откладывая колесо в сторону. – Опять в долг, я так понимаю?

- В рассрочку, - покраснев, поправил Игорь. – Если мама узнает, не видать мне больше велика.

- Ну-ну, - хмыкнул механик.

- А давно Вы занимаетесь этим делом? – снова начал расспрашивать Олег, поняв, что деловая часть завершена, и можно продолжить беседу ни о чем.

- Лет пятьдесят, - Андрей достал из кармана пачку сигарет и стал придирчиво выбирать, какую закурить: будто сигареты могли быть разными.

- И все это время здесь, в Косяковке? – уточнил военный.

- А что, умение ремонтировать трактора нынче востребовано где-то еще, кроме глухих деревень? – хмыкнул механик, наконец, выбрав сигаретку и принимаясь старательно приминать один ее конец, будто подушку перед сном. – Ты скажи, я только рад буду в новом месте поработать, деньжат подкопить.

- Нет, я имел в виду: вы все эти пятьдесят лет были единственным механиком в Косяковке? – уточнил Олег. – Никуда не переезжали?

- Нет, конечно, - хмыкнул Андрей. – Думай, что говоришь. А еще фельдъегерем назвался. Ясно же, что если человек столько лет на одном месте живет и трудится, но не стареет, люди всякое подозревать начинают. Уезжал, конечно. Лет тридцать в «Голубых ветвях» отсидел, чуть с ума от скуки не сошел. Все наши так делают иногда, чтоб внимание не привлекать.

- А как обратно вернулись? – заинтересовалась уже и Аня. – Вас ведь не могли не узнать Косяковские старики.

- Сыном собственным пришлось назваться, - признался Андрей с улыбкой. – Поначалу все дивились: до чего похож на «отца» - даже голос такой же и манеры. Потом привыкли. И к тому, что не старею, привыкли. Решили, что «порода» у меня такая. Ну и я сам, понятное дело, народ к этой мысли временами подталкиваю. Уже о новом «сыне» начал заговаривать, который, дескать, где-то в глухой деревне живет и очень хочет на мое место.

- А внешность не пробовали менять? – спросил Олег. – Ну там, чудеса пластической хирургии и всякое такое.

- В прошлом-то столетии? – рассмеялся Андрей. – А ты бы сам решился лечь под нож тогдашних хирургов? Нет? Вот и нечего болтать, о чем не знаешь. Видал, как мне наш коновал уши укоротил? Жуть. Думал, гангрена будет, на ушах-то. Да и дорого это – пластика нормальная. Нашему человеку не по карману.

- Понятно, - сказал Олег. – А чем, если не секрет, вы в «Голубых ветвях» занимались?

- А тебе зачем? Чего допытываешься? – прищурился Андрей, по-новому оглядывая слишком любопытного фельдъегеря.

- Да вот, новенький я, - смутился мужчина. – Не знаю почти ничего и не бывал пока нигде, кроме самой Косяковки. Интересно…

Он с неловкой улыбкой развел руками, будто извиняясь за свой допрос.

- Чем там, в лесу, заниматься можно? – удовлетворился его объяснением механик, наконец, закурив измусоленную сигаретку. – Землю пахал, дубы охаживал, инструменты чинил. Скука. Впрочем, и здесь нынче не намного веселей. Тухнет все с тех пор, как завод закрылся, разваливается. Если через двадцать лет ничего не изменится, двину дальше. Может, в Тагил, может, в Невьянск.

- Ясно, - Олег покивал. – Но если тут так скучно, отчего же народ не уезжает? В ту же Америку, например.

- Ну почему же не уезжает? Уезжают, конечно, - сказал Андрей. – Молодежь, в основном. Вот, вроде Игоря.

- И как? Успешно? Обратно потом не возвращаются? – уточнил Олег.

- Бывает, что и возвращаются, если не сложилось, - пожал плечами механик. – Чужбина – она ведь только по телику хороша, а в жизни не все так радужно. Вон, Основинских о прошлом годе из Германии вернулся. Говорит, невыносимо там стало. Федюха из Озерных тоже недолго выдержал в своей любимой Финляндии.