А кукушка не унималась, отсчитывая года. «Фу ты, неугомонная! – недовольно подумала Татьяна, – опять с хорошей мысли сбила». Продавать или нет эту обузу. Одни расходы. А, может, Олег опять прав: старенький, но еще послужит. Она окинула оценивающим взглядом полупустую комнатку. Перекрыла крышу, заменила деревянные окна, – и залился светом дом, помолодел, стал будто выше, просторнее. Продать? Олежек не согласится, а он на счет выгоды никогда не ошибался. Сделаем это позже, но пока надо комнаты две сдать, хоть часть денег вернуть.

В кухне засвистел чайник, подарок, который она привезла матери.

– Мам, ты уже встала? —громко крикнула Татьяна, входя в крошечное помещение, кухню.

Над оконцем прислонился стол и два стула, а в углу на плите кипел чайник. Уют, теплоту, даже праздничность, придавали этому помещению две полочки с яркими красными салфетками и гжельской посудой в окружении жостовского подноса. Это сочетание голубого цвета с черным и красным успокаивало, согревало, располагало к беседе. На столе стояла хрустальная вазочка для конфет и тарелка с печением. Татьяна с удовольствием села за стол и захрустела печеньицем. Хорошо дома!

В комнату вошла мама, немолодая женщина, но в силе и приветливо спросила:

– Уже встала? Вот и хорошо, сейчас завтракать будем.

Татьяна кивнула, положила очередную вкусняшку в рот и, повернувшись к входу, сообщила:

– Мам, я нашла квартирантов.

Женщина замерла, а вода с мыльной пеной шумно лилась в белоснежную раковину. Татьяна поднялась и с досадой посмотрела вверх: «Какие все-таки низкие потолки! На эту развалину столько денег ушло, хоть и торговалась за каждый метр. Дерут эти ремонтники нещадно!». Заставила себя улыбнуться, подошла, выключила воду и, будто не замечая реакции матери, продолжила:

– Не волнуйся. Молодая пара, оба работают. Дома будут утром и вечером, так что все хорошо, не помешают.

Видя неподвижную напряженную спину, обняла за плечи, прижалась:

– Мы же о тебе волнуемся. Мы далеко, а у тебя давление, и никого рядом.

Женщина, то ли вздохнув, то ли всхлипнув, тихо спросила:

– Что, Олега идея?

– Ну, что ты! Это я сама так решила.

– Где же мы здесь размещаться будем? – горько усмехнулась женщина.

– Ну, мамуль, у тебя комната есть, а они разместятся в моей и в зале. Каждому по комнате. Надо же хоть часть денег вернуть за крышу.

– Ну, да.– кивнула мать головой, вытирая руки, – пойду в огород, нарву петрушки.

– Мам, – остановила ее Татьяна, – ты деньги будешь складывать в шкатулку, хорошо? Или… нет, мам, знаешь, лучше я скажу им, чтобы переводили сразу мне на карточку. Зачем тебе лишние хлопоты!

В ответ скрипнула дверь и осторожно закрылась.

Ощущение удовлетворенности, покоя, стабильности разлилось по всему телу. Она потянулась, улыбнулась, хлопнула ладонями по коленкам, встала и пошла в свою комнату. Подошла к зеркалу в платяном шкафу, посмотрела на себя и стала в позу «короля танцев». Самодовольная улыбка застыла на губах. Олег ею будет доволен.

Уже через час нарядно одетая, она садилась в такси. Осталось последнее дело, и можно спокойно ехать домой. Если Ирина лишится любовника, она просто обязана будет приехать. Николая Татьяна видела лишь один раз, случайно встретив их вместе. Так, ничего интересного, ленивый засранец. И все-таки червячок сомнения лишал Татьяну уверенности. А вдруг не узнает этого многодетного отца и любвиобильного мужчину?!

Такси остановилось около мединститута, недалеко от сквера, в котором скрывался шахматный павильон.

Люди проходили мимо, спешили, кто на работу, кто по делам, а Татьяна медленно шагала вдоль забора снесенного дома. На кровельных листах масленой краской, в основном черной, было нарисовано что-то непонятное, гадкое. Изуродовали весь забор! Сплошное хулиганство!