Мы не можем знать, как отреагирует наша психика в том или ином случае. И то, что иногда кажется мелочью одному, становится огромной травмой для другого. Мы можем быть свидетелями трагического события, например, убийства или насильственной смерти близкого, и пережить его без страшных последствий, если психика «переработает» этот опыт. В то же время словесная травля или бездумно брошенное учителем оскорбление может подтолкнуть школьника к попытке покончить с собой. Травматичность события тесно связана с ощущением собственной беспомощности из-за невозможности эффективно действовать в опасной ситуации (Wiki). Будьте чуткими к себе, к своим детям и близким. Если вас что-то настораживает, не давите это в себе. Узнавайте, ищите помощь, меняйте школу, переезжайте и вообще бейте тревогу.

Мы можем не осознавать, что нам наносят серьезную травму. Сталкиваясь с насилием в условно «незначительной» форме (например, обесцениванием ваших усилий и действий), мы путаем его с нормой, привыкаем к боли. Воспринимаем травмирующие события как обыденные обстоятельства. Однако, чем больше мы игнорируем любые проявления насилия, тем быстрее рушится фундамент, на котором с детства мы строим доверие к миру. Мы постепенно перестаем верить не только другим, но и себе.

Комментарий Марины Травковой, психолога, супервизора службы «Насилию. Нет»:

Есть ли травма с большой и маленькой буквы «т»? Слово «травма» стало частью повседневного лексикона, поэтому с ним возникают сложности. В строго медицинском смысле травмой называют ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, которое довольно существенно нарушает ход жизни. Наверное, его можно назвать травмой с большой буквы «Т». Но говорят еще и о травмирующих событиях, воспоминаниях, а также о «травме привязанности». Если пытаться обобщить, то травма – это то, что наша психика не смогла «вместить» и «переварить». Поскольку мы все разные, то одно и то же событие (независимо от его тяжести) может кого-то травмировать, а кого-то нет.

Ни одно событие не проходит бесследно, но после некоторых остаются шрамы, а жизнь меняется до неузнаваемости. Психика не может справиться со страшным событием (неважно, произошло оно один раз или повторялось) и словно застревает в нем. Психологи и врачи называют такое состояние посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР).

В детстве я понимала, что получила травму, и не знала про ПТСР. Я считала себя дефективной, ущербной, больной. Я тщательно скрывала все, что со мной происходило. Я отслеживала свои действия. Я воспринимала свое ПТСР как инвалидность, которую никто не видит, но которую все равно надо тщательно скрывать. Никто и не пытался меня переубедить. Все вокруг: родственники, учителя, приятели, только подтверждали мои выводы. Я пыталась прятать все, что со мной происходило: страхи, панические атаки, необъяснимую боль в душе и теле, отчаяние и беспомощность. Верила, что все это заслуживаю. Моя жизнь на долгие годы стала сценой театра одной актрисы, которая меняла маски в зависимости от ситуации. Я научилась подстраиваться, забыв о себе.

В периоды обострения я усиленно изображала «нормальность». В общении с окружающими отслеживала все свои действия: мимику, жесты, речь, каждое слово отдельно. Я находилась в постоянном напряжении, которое привело к эмоциональному истощению. Появились серьезные проблемы со спиной, зубами, боли напряжения, частая потеря концентрации, проблемы с памятью, плохой сон.

Повзрослев, я стала уделять внимание своему «странному» состоянию: хроническому страху, физическим реакциям на него, и поняла, что так продолжаться больше не может. Я стала искать помощь – сначала читала книги по психологии, изучала различные материалы, а потом решилась на психотерапию. Так я узнала, что у меня ПТСР.