– Да. Заметно кстати.
– Ну вот и вы туда же.
– Знаете. На вкус и цвет товарища нет. Просто это был не ваш человек. Помните у Пастернака: «Любить иных – тяжелый крест, а ты прекрасна без извилин, и прелести твоей секрет разгадке жизни равносилен.»
– Вы любите стихи?!
– Конечно люблю.
– Это так здорово!
– Это так редко для нашего времени. Сейчас больше любят деньги, а не стихи.
– Не в деньгах счастье.
– А в их количестве.
– Вы не правы.
– Может быть.
– Счастье-встретить своего человека.
– Это как иголку в стоге сена искать.
– Смотрите. Не ваша?
– Нет. Не она. Наверное, уже не придёт. Видите. Мне тоже не всегда везёт.
– Невезучие мы с вами!
– Ну как сказать! Держите цветы.
– Ой. А может она ещё придёт? Подождите. Не уходите.
– Я не уйду. Впервые встретил женщину, которая так любит Пастернака и заметила реку и облака.
– А что, другие не замечали?
– Нет. Поразительно. Правда?
– Странно.
– Вот и я о том же. Простите меня.
– А цветы красивые. Спасибо.
– Ну вот, не зря сидели.
Женщина улыбнулась. У неё оказались очень красивые глаза зелёного цвета. Михайлов поправил галстук. Почему-то ему хотелось произвести неизгладимое впечатление.
– А моё знаете какое любимое стихотворение?
– Какое?
– Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
– Умрешь – начнешь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
– Блок, 1912 год. Как удивительно и красиво можно складывать такие гениальные строчки.
– Да. Уникальные строки.
– Пойдёмте в кино!
– Мы же уже не настолько юные, чтобы по киношкам бегать.
– Почему же?! Говорят, любви все возрасты покорны. Пойдёмте.
– Ну да. Не пропадать же этому дню в бессмысленности и праздности. Нужно его с пользой провести.
– А я не считаю, что день бессмысленный.
– День, река и облака.
– И зелёные глаза, напротив. Меня кстати Сергей зовут.
– А я Зинаида. Старомодное имя.
– Красивое имя. Как во времена Блока.
ДЕЛЬНОЕ СРЕДСТВО
– Женщина, я спросить только.
Старушка вполне интеллигентного вида пытается пробраться в кабинет врача. А приём то уже заканчивается.
– Всем вам спросить только! Ишь, наглая какая, а ещё шляпу нацепила! Я тут с самого утра сижу, и каждому спросить только! Ветеран вон уже сорок минут сидит у врача, а зашёл только рецепт выписать! Операцию ему там что ли делают?
– Да я ненадолго.
– Не пущу! Грудью встану у дверей, но не пущу, сволоту такую!
– Это кто это сволота?! Платок с розами нацепила и думает, что ей всё можно! Деревня!
– Интеллигенция!
Женщина снимает шляпу и уже готовится пустится в рукопашную у злосчастного кабинета, но встречается с парой знакомых глаз бывшей соседки по лестничной клетке.
– Ой! Здорово, Альбертовна! Сколько лет, сколько зим! Давно что-то тебя видно не было, я уж думала, что померла ты!
– Не дождётесь! Скриплю ещё, скриплю по-тихоньку, Феофановна.
– Да Фёдоровна я. А чего в больничку то?
– Да вот спину что-то прихватило.
– Тю, беда какая! На это дело совет дельный есть. От боли в спине всегда Меновазин помогает, растереться только хорошо надо. И настой попить, у меня рецепт есть, я тебе запишу потом.
– Ещё коленки хрустят у меня.
– Тоже не беда. Барсучий жир знаешь?
– Знаю конечно.
– Ну вот дельное средство при боли в суставах.
– И откуда ты всё знаешь, Феофановна.
– Да Фёдоровна я. У меня опыт всё-таки жизненный большой. Побольше твоего будет. Жизнь она знаешь как, всему учит. Народу вон видишь сколько к доктору.
– Ой, а я и не спросила кто последний то. Кто последний?!
– Чего ты туда орёшь?! Я последняя. Садись. О делах наших потолкуем. Долго ещё тут сидеть.