Но парламентера обстреляли из автоматов, хорошо, что те были в касках и бронежилетах и успели залечь.

– Вот так, значит, ждем радиосвязи с батальонами и начинаем артобстрел.

«Вот скоты, – выругался Лабанд, – я им этого не прощу».

Я кивнул головой, выражая свое согласие. Пришли радиограммы от батальонов, занявших позиции километрах в пяти от города с противотанковыми ружьями, станковыми крупнокалиберными пулеметами и мобильными группами на БТРах и мотоциклах.

Была дана отмашка снайперам Бурята, которые выискивая цели, начали работать по высунувшимся из окопов немцам. Я наблюдал за вражескими позициями в бинокль из-за танка. Олег Яценин отдал команду, и заработали орудия, минометы и танки. Вражеские батареи достаточно быстро были подавлены превосходящим огнем нашей бригады. Огонь батарей визуально корректировался выдвинутыми вперед артиллеристами, постепенно переносившийся от передней линии окопов ближе к городу, захватывая уже и пригороды. Минут через пятнадцать вперед двинулись танки с пехотой. Батареи замолкали, давая остыть стволам и, чтобы не обстрелять своих бойцов. С окраин города нашу танковую группу обстреляли танки противника. Бойцы спрыгивали с брони и, дальше начиналась артиллерийскую дуэль атакующих наших танков против стоящих в укрытиях немецких.

Закричал Кожуков: «Я заметил, откуда вспышки, орудия батареи готовы к стрельбе!»

«Батареям, огонь!» – скомандовал Мутонин.

76-мм пушки стали обстреливать те дома, откуда были видны вспышки выстрелов. К ним подключились и стоящие стационарно 152-мм САУ и 85-мм пушки танков «КВ-2» и «Т-34».

В бинокль было видно, как пара немецких танков сдает задом, уходя в улочки города. Это заметили командиры-артиллеристы, перенеся огонь на них.

– Болхова, пусть твои радисты передадут в батальоны, чтобы подтягивались к городу, выпустили бы колонны, а затем, отсекая от города, расстреливали всех, кто из него будет уходить.

– Есть, командир.

Батареи в это время ровняли с землей пригородные дома, за которыми могли быть немецкие солдаты, танки и пушки.

За час всех этих маневров штурмовые пехотные подразделения, заняв окопы, подошли к окраинным домам, ввязываясь в уличные бои, танки же остались за городом. Вскоре с обеих сторон города послышалась стрельба – это батальоны вступили в огневой контакт с отступающими немцами.

– Сдаются фрицы!

– Сказали, что в плен никого не брать, так что расстреливай их – будут знать, как по парламентерам нашим стрелять.

Нарвавшись на снайперский и плотный пулеметный огонь, немцы снова откатились в город, побросав машины и грузовики. Несколько БТРов и танков рванули в прорыв, но бойцы батальона Киричева расстреливали их из противотанковых ружей, а когда кто-то проскакивал, то залегшие эшелонами вдоль дороги, за камнями и холмиками бойцы, кидали лежа с земли гранаты. Один десантник даже перекатом ушел от гусениц едущего на него танка, оказавшись под днищем, пропустил его, а затем швырнул в уезжающий танк гранату, подорвавшую тому топливные баки. При этом от огненной волны сам получил ожог лица, лишившись усов, бровей и бороды. Один прорвавшийся танк налетел на расчет огнеметчиков, получив огненную струю прямо в смотровые щели, загоревшись снаружи. У Воронова, прикрывающего отход в Карпатские горы, была та же картина. Немцы численностью до батальона уходили из города, но тоже приняли вечерний бой с залегшими за естественными укрытиями нашими бойцами. На этой дороге доновцы, то есть минеры роты Димы Донова, поставили десяток противотанковых и противопехотных мин. На них подорвался один из пяти танков, застопорив движение колонны. Начавшие объезжать его остальные танки подставляли свои бока под выстрелы противотанковых ружей, стреляющих в основном по гусеницам, сбивая с катков траки, чтобы и танк сохранить, и не дать тому уехать. Подорвались и несколько противопехотных мин, покалечивших или убивших нескольких немцев. Фашистов так же расстреливали издалека, никого не беря в плен.