Чтоб справедливость в стаде вы блюли, как вы хотите».

– «Любезный царь, ценю я вашу милость, – тот ответил, -

Мой род в пятьсот голов и справедлив, и дружен,

Но из другого рода я газель недавно встретил,

Беременную, из неё хотят вам сделать ужин.

Она ко мне со своей просьбой утром обратилась,

Чтоб кем-то заменил её я для плода рожденья,

Кого ж могу послать на смертное исчезновенье?

Поэтому пошёл я сам, так это и случилось».

Бенареса царь, слова эти слыша, удивился,

Сказав: «Я в жизни человека не встречал такого,

Кто бы от смерти добровольно сам не уклонился,

И сам пожертвовал бы своей жизнью за другого.

Имея, как ты, дружелюбие и состраданье,

И проявив поразительное ко всем терпенье,

Примера в жизни я не знал такого поведенья,

Хочу издать указ о всем вам жизни дарованье».

– «Великий царь, – тут Бодхисаттва молвил, поклонившись, -

Вы даровали жизнь нам, ну, а как же остальные,

Такие же, как мы и вы, все существа живые,

Они же будут гибнуть, вашей воле покорившись»?

Бенареса царь дал тут Бодхисаттве обещанье,

Не убивать животных, могут жить все, разводиться,

Нигрода же спросил: «Как рыбы будут жить и птицы,

Защиты если не найдут в среде их обитанья»?

– «И им я обещаю бережное отношенье, -

Сказал Бенареса царь, – я издам всем предписанье,

Чтоб жизнь всем сохраняли по моему веленью».

Святой спасти всех заручился царским обещаньем,

И молвил он, вставая с плахи: «Пять есть предписаний,

Которым должен следовать ты и твои все люди,

По вашей воле не должно быть жизни угасанья,

Тогда при умирании на Небо путь вам будет».

Когда дал клятву царь, то врата парка все открылись,

И все животные отпущены на волю были,

И об охоте и рыбалке люди все забыли,

И чувства доброты в народе сразу укрепились.

А у беременной газели сын вскоре родился,

Когда немного он подрос, она ему сказала:

– «Запомни, сын мой, где бы ты не находился,

Старайся с теми быть, у кого – доброе начало.

И сытой жизни не ищи, её искать не надо,

Старайся быть лишь там, где чувствуешь себя свободно,

Чурайся тех, кто добротой гордится всенародно,

Уж лучше умереть с Нигродой, чем жить с Сакхой рядом».

То было время, когда наставленья почитали,

Меж существами так доверие укоренилось,

Спокойно жили все, люди зверей не убивали,

И доброта меж всеми на земле всей утвердилась.

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,

Один жил брахман, вед знаток, всем широко известный,

Решил он сделать жертвоприношенье богам, местным,

Барана выбрал, лучшего, что в месте том водился,

Сказал ученикам своим, его чтоб откормили,

И шерсть на теле бы расчёсывали многократно,

Но прежде, чтобы вымыли его, к реке сводили,

Венок повесили на шею, и вели обратно.

Ученики барана повели к реке послушно,

В воде где искупали и оставили сушиться

На берегу, и стали рвать цветы, единодушно

Решив сплести венок, красивый, чтоб с ним возвратиться.

Баран же в это время думать о Карме остался:

– «Сегодня буду от своих страдания я избавлен».

От этой мысли, радость испытав, он рассмеялся,

Подумал: «Брахман же без милости будет оставлен».

От этой мысли он заплакал горькими слезами,

Когда это увидели ученики, спросили:

– «Скажи, смеялся ты и плакал, что за мысли были?

Своими чувствами ты не поделишься ли с нами»?

– «Нет, – им сказал баран, – меня об этом не просите,

Скажу в присутствие брахмана перед смертью в храме,

Меня вы лучше к вашему учителю ведите».

Те привели его к брахману, тот спросил в ашраме:

– «Я слышал, что ты плакал и смялся. В чём причина»?

Сказал баран: «Я вспомнил прежнее существованья,

Когда был брахманом я, и по своему почину

Барана принёс в жертву, эта жизнь мне – в наказанье.