«Его внушительный по размерам павильон, тот самый, что был представлен на выставке на мосту Альма, теперь перенесен в сад, который это строение, кажется, заполняет почти полностью – вместе с несколькими мастерскими, в которых работают резчики по камню и в которых Роден работает сам. Кроме того, здесь есть помещения для обжига глины и для всех видов ручной работы».
В мастерской Родена. >Фрагмент фотографии начала ХХ века.
Как известно, в своем законченном виде студия Родена представляла собой практически стеклянную конструкцию, в невесомом и распахнутом объеме которой, со всех сторон проницаемом светом, великий скульптор словно творец из книги бытия созидал удивительно многоликую жизнь, воплощая в гипсе и мраморе свои самые смелые замыслы. Чтобы достичь ещё большего эффекта, Роден позволял своим моделям свободно перемещаться по рабочему пространству и сотрудничать с командой до двадцати различных мастеров и помощников в любой момент времени. Друзья, агенты и многочисленные ценители искусства также свободно посещали мастерские Родена, где они могли стать свидетелями первых дней творения экстраординарных для своего времени скульптур, которые по воле их непокорного создателя буквально «выламывались» из строго отведенных им академических рамок. По словам одного из посетителей
«не нужно долго озираться, чтобы понять, что находишься в рабочей среде рядом с творцом, одержимым своими идеями и почти равнодушным к окружающему миру».
Неудивительно, что Рильке не смог сдержать своё изумление, стоило ему только на миг заглянуть в глубину этого фантастически захватывающего роденовского мира:
«Безмерно огромное и странное впечатление производит этот большой светлый зал со всеми его белыми ослепительными фигурами, выглядывающими из многочисленных высоких стеклянных дверей, словно это были обитатели аквариума. Впечатление чего-то великого, колоссального. Еще до того как войдёшь, видишь, что все эти сотни жизней являют собой единую жизнь – вибрации одной силы и одной воли».
В мастерской Родена.>Фрагмент фотографии начала ХХ века.
Всем своим существом Рильке почувствовал, что именно здесь, в этом невыдуманном, целостном мире, созданном гением Родена, его расколотая на части душа, обретет, наконец, желанные для себя «хлеб и золото» – именно здесь
слова-изваяния
«всемогушего мастера» научат его искусству «прозрения» настоящего – выражать всю правду природы, всю полноту реального, а не только правду частичную, экзальтированную, умозрительную, свойственную для «раннего» Рильке. Это прозрение самой сути нерасчлененного, подлинного бытия художника, творения которого можно по праву поставить в один ряд с творениями природы, поскольку и те и другие происходят из одного и того же универсального начала, окажется настолько ошеломительным для Рильке, что уже в самом скором времени он воплотит свое «более великое» видение мира в своих знаменитых «Новых стихотворениях», – цикле, в котором роденовские слова-изваяния заговорят на языке чистейшей поэзии: поэт вдохнет в них не только свои новые, «более вечные» смыслы, но и облачит их в неожиданную для словесности – «скульптурную» — форму, и даст им столь же необычное название —
«стихотворение-вещь».
Как видно, Рильке нисколько не ошибся в своих ожиданиях на счёт «чудотворных» способностей своего вдохновителя: уже при первой встрече со своим Учителем тот сумел наставить своего павшего духом ученика на истинный путь: своим непреходящим искусством, воплощенным в многочисленных работах, которые оказались красноречивее многих слов, Роден раскрыл ему секреты того, как можно жить и творить не умирая, и на своем личном примере продемонстрировал ему образ жизни великого труженика и творца – художника с