Эта железка может и смыться.

– У тебя десять минут.

– Я не справлюсь!

– Шевелись!

Двери разъезжаются, и я вхожу в приемную директора. Тысячи стеллажей, заполненных папками и файлами, стоят вдоль стен. Их невозможно охватить взглядом, настолько они велики. Сотни секретарей взбираются по лесенкам, что-то правят, делают записи, куда-то все отсылают. Еще больше сотрудников снуют внизу. Никто не обращает на меня внимания, все заняты делом.

Плохой знак. Секретари прячут глаза, стараются на меня не смотреть, облаку ясно: в чем-то я провинился, и серьезно. Но в чем?

– Вас ждут, – главный секретарь, седой старик с длинной бородой, показывает на дверь кабинета директора.

На ватных ногах приближаюсь к ней, створки тут же раздвигаются в стороны и смыкаются за моей спиной.

В огромном кабинете пусто. Сажусь на краешек дивана цвета морской волны. Он кажется ярким пятном на фоне остальной белизны. Даже глаза режет яркое сияние.

– Фрукты будешь? – от окна доносится голос.

На подоконнике сидит невиданная птица и красным клювом чистит яркие перышки. Сегодня у директора такой образ. Никто не знает, как он выглядит по-настоящему.

Я вскакиваю, смотрю на низкий столик перед собой. На нем стоит тарелка с нарезанными фруктами, лежат приборы.

– С-спасибо. Вызывали?

Птица взлетает, делает круг над моей головой, чувствую, как легкий поток воздуха овевает лицо, и вдруг оборачивается женщиной. У нее гладко зачесанные на строгий пробор седые волосы, ровные брови вразлет, четко очерченные красные губы. Желтое с радужными переливами платье при каждом движении неуловимо меняет оттенки.

Красиво. Мог бы по достоинству оценить наряд, если не было бы так страшно. С трудом удерживаю в сложенном состоянии крылья, даже нижний пушок дрожит. Поправляю галстук, вытираю ладони о брюки.

Как к директору обращаться? Он? Или она? Прикусываю язык, лучше промолчу. Ангелу, чей офис находится в самом низу небесной канцелярии, не пристало первому открывать рот.

Директриса не смотрит на меня, перебирает папки, берет две и идет к дивану, садится. Я отступаю.

– Прошу! – приказывает мне. – Фрукты ешь!

Плюхаюсь в кресло напротив босса. В голове полная каша. Не знаю, за что удостоился внимания высшего начальства.

– Спасибо.

Беру вилочку в руку, накалываю кусок яблока, но есть не смею.

– Ну, Пайель, рассказывай, как сломал жизнь подопечных?

– Кто сломал? – от шока тупею. – Я сломал? Как?

– Я и хочу послушать, – директриса смотрит на меня аквамариновыми глазами.

– Простите, проспал. Не сразу понял, что вы меня зовете, – оправдываюсь и тяну время, прикидывая, где оплошал.

– Ха! Так, ты даже не понял, что натворил?

– Н-нет…

– Смотри сюда. Это твои?

Директриса придвигает ко мне обе папки, взмахивает рукой, и листы превращаются в экраны. Тревожный комок в груди перекрывает дыхание. Вижу мужчину и женщину, они едут в машине. У водителя рана на лбу, но боль чувствует девушка.

Врата ада распахиваются перед внутренним взором и ехидно качают створками.

«Точно отправят пересчитывать грешников, – думаю с тоской. – Это конец!»

– Чего застыл? – окликает меня директриса. – Отвечай!

– К-кажется мои, – хриплю едва слышно, от ужаса горло свело судорогой. Следующий вопрос дается с трудом: – Они умерли?

– Ты так плохо за ними присматривал, что даже этого не знаешь? – ехидно спрашивает женщина.

О небо! Опять прокол! Конечно, ангел-хранитель обязан знать все о своих подопечных. Но их так много…

Силюсь вспомнить, ничего не приходит на ум. Парень не верит ни в ангела, ни в черта, почти не призывает к меня себе. Девушка иногда вспоминает, фигурку даже в сумочке носит, но больше по привычке, чем пытается пользу извлечь.