Бросаю обратно телефон, ключи, карты, все лишнее отодвигаю в сторону. Краем глаза цепляю бабушкиного ангелочка, уже заношу руку, чтобы схватить фигурку, но передумываю: пусть лежит дома, чем мне он на концерте поможет? Позволит взять у певца автограф? Да меня даже близко к сцене не подпустят!

К концертному залу подъезжаю в последнюю минуту. Инна уже подпрыгивает от нетерпения и обмахивается веткой. На ней короткая юбка, туфли на платформе и высоком каблуке, грудь обтягивает блестящий топ.

– Улька, ты во что вырядилась? – орет на меня подружка. – Ну, ей богу! Как деревня!

– Сама деревня! Мы идем или нет?

Я на Инку не обижаюсь, она всегда такая. За словом в карман не лезет, может и двинуть, если ее будут переполнять эмоции. Мы со школы дружим, ходили стенка на стенку. Боевая приятельница никому не давала спуску. Мы и в полицию вместе пошли. Только Инну взяли в уголовный розыск, а я попала в дорожную службу.

Мы протискиваемся сквозь толпу, занимаем свои места. И вовремя: только садимся, как раздаются первые аккорды. Я от нетерпения даже привстаю, чтобы лучше видеть.

– Эй, коза, ты здесь не одна! – тут же тычут мне в спину.

– Да пошла ты! – беззлобно отвечаю я.

– Привет, привет, мои фанаты! – на сцену вылетает Алекс. Он в блестящей черной коже, красив невероятно, у меня даже дыхание перехватывает от счастья. – Как сегодня день прошел?

– Хорошо, – ревет зал. – Мы тебя любим!

По рядам идет волнение. Фанатки вскакивают, растягивают приветственные баннеры, щелкают трещотками, визжат и кричат. Рядом девчонка плачет в голос.

– Я его люблю! Жить не могу! Что же делать?

Общее настроение передается и мне. Я вдруг тоже вскакиваю, слезами умиления наполняются глаза. Алекс вот, совсем близко, живой, его можно коснуться, заглянуть к нему в глаза, попросить автограф.

А дальше начинается волшебство. Музыка гремит, плачет и смеется, проникает в самое сердце, наполняет каждую клеточку тела любовью и обожанием. Я уже не замечаю, как вместе со всеми вскакиваю, взвизгиваю, кричу от восторга. Рядом беснуется Машка. Она еще большая фанатка Алекса. Мы даже состоим в его клубе, постим фото и видео, делимся мыслями и подарками.

Концерт заканчивается всеобщей истерией.

– Пойдем к сцене, – зовет Инка.

– Не пробьемся.

– Не ссы! Где наша не пропадала?

Она хватает меня за пальцы и тянет вниз. Нас удается пробиться сквозь толпу спятивших от любви малолеток, кто-то толкает меня, я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с мажором.

Меня словно бьют ножом в грудь. Такое равнодушие наваливается, такая скука! Я удивленно смотрю на беснующихся фанаток и не понимаю, что делаю в этом зале.

Зато мажор срывается с места. Он бросается к певцу и сжимает его в объятиях.

– Нет! – дружный вопль несется по залу. – Нет!

– О боже! Какой кошмар! Этот Алекс еще и с голубизной.

Я кручу пальцем у виска, так и знала, что мажорик того же поля ягода, пожимаю плечами и бегу к выходу.

Сегодня я бабочка.

Расправляю крылья и порхаю с цветка на цветок. Вокруг невероятная красота. Передо мной колосится огромное поле. То там, то тут мелькают васильки, кучками собираются белые ромашки, легкий ветерок качает пирамидки иван-чая. От пестроты разнотравья рябит в глазах, запах божественной амброзии туманит мозги, сладкий нектар ласкает вкусовые рецепторы.

– Еще, – высовываю хоботок и погружаю его в густую каплю. – Восхитительно!

Но проглотить не успеваю, какой-то жужжащий звук отвлекает от наслаждения. Поднимаю голову, оглядываюсь, крылышки серебрятся и трепещут, сквозь них проникают лучи солнца и раздражают радужку.

– Пайель! Пайель! – ввинчивается в мозг металлический голос. – Пайеля вызывают к директору. Пайель!