Исказился ландшафт, обозначилась суть,
Так, у магмы застывшей на вечном постое
Дремлет время, а в шорохах кроется грусть.
«Бледнолицая» плавает в водах фонтана,
Расплескав серебро, не боясь утонуть,
Лунный Сад проступил изо тьмы океана,
Я от Флокса Ночного пьяна, ну и пусть!
Светлых каменных глыб и скульптур очертанье
Увеличит лимонный изменчивый свет,
Гальки звон под ногами обманет сознанье,
Слух лаская мелодией звонких монет.
Примощусь на валун под оливковым древом
И внимаю напевным речам на ветру
До меня исполняемых певчим Гомером,
Сознавая, что смертна, боясь, что умру!
Прощение
Сперматозоиды дождя,
Плашмя бросаясь, рассекают,
Дрожит летящая броня,
Гроза в забеге уступает,
Умыт парбриз, асфальта змий,
Дорийский Конь бежит из Трои,
С тобой мы выиграли приз,
Приняв друг друга и былое…
Зима
Декабрь. Греция. А снега так и нет,
Погода «Герники», в разводах грязных небо,
Мне холодно, я гол, хоть и одет,
Я голоден, отведав вдоволь хлеба…
Из года в год всё то же Дежавю:
Вновь заоконный лист надеждой предан,
Замерзшему стеклу шепчу: «Живу»,
Отдушина слезой встречает небыль…
Другу в помощь, «дургу» во прощение
Не жужжи поутру недовольною пчёлкой,
Не стучи, дятлом стойко биясь о кору,
Раззадоришь, шалун, разбудивши подкорку,
В паутине увязнешь, как пух на ветру…
Ракурс в детство-стою босоногой девчонкой,
За подсохшей навозною кучей-цветы:
Через сетку ограды шиповник головку
С любопытством просунув, кивнёт с высоты.
На вершину с разбега запрыгну пригорка:
Оцарапают руки по локоть шипы,
Погружаюсь в зловонную жижу, поскольку
Просчиталась с опорною точкой Мечты.
Что таится под внешне солидною коркой-
Хлеб душистый, инертный духовный компост?
Собирая нектар непоседливой пчёлкой,
Прочитай оный «опус», нажми на «репост»!
Виденье
В Лилипутии слывёт
Недоросток «Гулливером»,
Месяц Солнцем предстаёт
«Миру С (л) ов», а «серость» мелом…
У Пиноккио взойдёт
Каждый грош
Волшебным древом,
Кот Базилио украдёт
И завяжет с этим делом…
Сиракузец жив пока
И круги на пыли тоже,
Старца римская стопа
И клинок не потревожат,
Повернёт Комета вспять
И вильнёт хвостом Галлея,
Озарит потрет опять
Кроткая улыбка Грея…
Возвращение в Эдем
К губам холодным тёплыми прильну
И влагой трепетать заставлю снова,
У Смерти (Льда Сухого) – отниму,
Отринув догмы Грешного, Святого…
На той, обратной стороне Луны,
Где вечный сон царит и жуткий холод,
Ночной фиалкой разрастусь, чтоб ты,
Расправив грудь, мной надышался вдоволь,
Там, Звёздным ветром Матери Земли,
Богами станем Пепельного Рая
И ледников подтаявших пары
Удержит гравитация Земная,
Сердец биением, ласками Живых,
Заставим улыбнуться Несмеяну,
В Раю далёком-«Царстве на двоих»,
Эдемовых времён залижем рану…
Встреча
Кровь забурлит,
Вино забродит,
Капкан зубами захрустит,
Крестом завис на небосводе
Ответ на вражеский гамбит.
Аккомуляция движения
В щемящей душу тишине
В преддверии бури, в лицезрении
Ложбинки низко на спине,
В давно томящем и ломящем
Нарывом зрелым в вещем сне,
О нашей встрече предстоящей,
Ружьём висящей на стене…
Лесть
Как тает золотом Талант!
Как фимиамом ртутным травят
его льстецы и их слова,
пока крыла свои расправят…
Но это будет опосля,
ну, а пока, «Любовь до гроба»,
Вот это Мастер – даже тля
сияет техникой Ван Гога!
Гипатия
Не посыпайте гОловы золой,
по тем, кто ею кружит над кострами:
те, на кого охотились веками,
не побоялсь ярости людской…
Порабаланов голод утолён
И жертвенник Кесариона полон,
Отмоют кровь невинную с колонн,
но изуверов пот гнездится в порах…
Понавалили в кучу лоскуты
одежд Александрийской славной Школы
и плоти, расчленённой на куски —
Язычества – «Отверженных юдоли».
Всё кончено – Гипатия мертва,
Кинарион в который раз доволен!