– Мир, привет, – с максимально возможной бодростью сказал он.

– Алло, Стас. Я целый день тебе звоню. Ты почему трубку не брал? Так нельзя, Стас, – всё это она почти простонала в трубку.

– Мир, я только увидел пропущенные. Извини, после школы на тренировку пошёл. Не слышал, – он не оправдывался, а просто и спокойно объяснял. Такой он был всегда, несмотря на свои 15 лет.

– Ты же обещал! Ты обещал, что не будешь тренироваться.

– Мир, не кричи. Тошно дома. Всё давит. Не могу я там. И я почти не занимался, сил сегодня совсем нет, просто сидел с ребятами.

Ей стало стыдно:

– Извини, не буду больше кричать. Стас, нам надо встретиться. Срочно.

– Всё нормально? – он только сейчас обратил внимание на её растерянный голос.

– Да, всё хорошо. Просто надо поговорить.

Они договорились, где встретятся, и она сбросила звонок.

Мирослава решила, что кофе подождёт, и вернулась к ноутбуку. В ящике висело одно непрочитанное письмо. Старые входящие она удалила. В письме приглашение на спектакль местного театр. Постановку Мира видела. Заканчивалась она хорошо.

Мирослава начала соображать, что делать дальше. Где-то в глубине души она была уверена, что Сазонов откажется. Но что тогда?

В комнату снова заглянул Сева. На этот раз он был раздражён:

– Мир, что за беготня. Кофе остывает, а холодный кофе, как холодная яичница, – редкостная гадость. Придётся новый варить.

– Севочка, дорогой, прости. Не надо новый. Мне, к сожалению, пора.

– Как? Я думал, мы хоть поговорим, тысячу лет тебя не видел.

– Нет, прости, надо ехать. Дела. Давай в следующий раз. Торжественно клянусь, что навещу тебя снова.

– Ладно, – он приобнял её и чмокнул в щёку. – Злиться на тебя всё равно не могу. Приезжай, я буду ждать.

Она села в машину и задумалась. Пока надо уговорить Стаса поехать в Москву на обследование, а затем в Израиль на операцию.

15 июля 2016 года.

Автобус с детьми остановился около разукрашенных ворот. Каждое лето Мирослава Ворошилова проводила своё лето здесь. В автобусе находился её новый отряд. Она любила детей, любила сумасшедший ритм лагерной жизни, тёплые ночные посиделки с воспитателями и гитарой.

Только на этот раз она приехала прощаться. С родной и любимой «Радугой». Нет, какой-то определённой причины не было. Просто она это чувствовала. Эта смена станет последней и она уж больше никогда сюда не вернётся.

Пока Мирослава в предвкушении смотрела вглубь территории, дети начали вырываться из автобуса. Воцарился хаос. Парни рвались первыми, но огромные девичьи чемоданы, стоявшие в проходе, не пускали их. Мальчики пинали чемоданы, девочки ругались на мальчиков.

«Всё, Мирослава Игоревна, понеслась. Каждый год ты сама этого хочешь», – она усмехнулась про себя.

– Так, все сели на места, – уверенно начала молодая воспитательница. – Пока не проведём перекличку, никто не выйдет. Я называю фамилию, вы берёте свои вещи и выходите. Спокойно встаете около автобуса. Дальше идти никуда не надо, ждёте весь отряд. Всё ясно? – дети в ответ недовольно загалдели, но остались на своих местах.

Она начала перекличку. Из автобуса вышли почти все. На листе оставалась одна фамилия, написанная почему-то не в алфавитном порядке и от руки: Богушевский Станислав.

«Большое будущеё должно быть у человека с такой фамилией», – подумала Мирослава. Она любила красивые и необычные фамилии. Когда весь отряд оказался на улице, Мира начала вытаскивать свои вещи. Однако для неё чемодан оказался неподъёмным: в автобус его затаскивал отец.

Заметив её мучения, от толпы галдящих подростков отделился парень с улыбчивыми глазами:

– Мирослава Игоревна, давайте помогу, – он слегка отодвинул её в сторону и взял чемодан. – Какой тяжёлый, как же вы его в автобус запёрли? – он опустил багаж на землю и протянул Мире руку, – Стас.