«Я всем им покажу, – подумала она. – Мадам Бушар наденет платье от Скиапарелли на вечеринку у Элси сегодня вечером. Пусть Муссолини подавится своей трубкой». Муссолини, который думал, что сможет напугать ее, подослав своих головорезов и шпионов в квартиру ее матери в Риме.

Та американка, учительница, способствовала появлению мадам Бушар, так что нужно как-то ее отблагодарить. Услуга должна быть большей, чем просто снижение цены на платье. Она одевала некоторых женщин бесплатно, потому что они появлялись везде и хорошо смотрелись в ее одежде, чего нельзя было сказать об этой американке. Она, словно Атлант, удерживала на своих плечах тяжелую ношу печали, а печаль не была чем-то привлекательным.

Скиап встала, потянулась, закурила сигарету и от радости станцевала небольшую джигу в центре студии. Она позвонила в колокольчик. Вошла ассистентка, уже одетая в повседневную одежду, красную юбку и жакет, и встревоженно всплеснула руками.

– Мадам! Неужели! – Языческий танец Скиап закончился посреди студии рядом с грудой отвергнутых идей и экспериментов, буйством цвета и фактуры – красный атлас, плетеная золотая тесьма, коричневая фланель, оранжевый шелк, изделия из которых хорошо выглядели на бумаге, но не сгибались, не висели и не складывались так, как она хотела, в реальности. Огромная куча испорченных тканей заставляла ее выглядеть еще миниатюрнее, чем обычно, делая похожей на непослушного ребенка, что усиливалось озорной улыбкой на лице.

Ассистентка погрозила пальцем и забрала у Скиап сигарету, двигаясь аккуратно, чтобы не просыпать пепел на какие-нибудь ткани до того, как она найдет пепельницу.

– Что же надеть на сегодняшний вечер? – спросила Скиап у стен, зная, что ее помощница точно не сможет ответить на столь сложный вопрос. – Это должно быть что-то особенное и привлекающее внимание, но не слишком броское. Ты же знаешь, как консервативны эти люди.

Скиап знала это не понаслышке. Она знала, что многие люди считают ее одежду подходящей скорее для костюмированных вечеринок, чем для более практичного гардероба, и описывают ее вещи как странные и сюрреалистичные. Но мода – это же искусство, а не ремесло. Почему бы ей не быть сюрреалистичной? У Дали, Ман Рэя и Магритта это сработало. Конечно, они были мужчинами, а следовательно, творцами. То есть если она была женщиной, то могла рассчитывать лишь на звание портнихи? Ну уж нет!

– Что-нибудь непромокаемое на случай, если пойдет дождь, – посоветовала ассистентка.

– Ты считаешь мои платья нелепыми?

– Миру всегда необходимо немного смеха, не так ли?

Скиап взяла книгу со стола рядом с собой и сделала вид, будто собирается кинуть ее в девушку. Ассистентка, уже зная ее довольно хорошо, не дернулась и не подняла руки.

– Положите на место, иначе завтра утром вас не будет ждать чашка кофе.

– Сегодня вечером, – сказала Скиап, опуская книгу. – Сегодня вечером я раз и навсегда покажу миру, кто является дизайнером номер один. Сегодня вечером большинство женщин придет в платьях от Скиапарелли, а не от Шанель. Ох, вот бы Гого была здесь.

– А где сейчас Гого? – Ассистентка задернула занавеску, готовясь запирать помещение.

– Думаю, в Лондоне. – Скиап надвинула шляпу на один глаз, пристально разглядывая себя в зеркале. – Или это было на прошлой неделе. Может, в Каннах? Ты же знаешь Гого. Она не любит подолгу находиться на одном месте. – Именно благодаря этому она с детства получила свое прозвище: еще толком не научившись ходить, Мари уже всегда пребывала в движении, передвигалась по полу, карабкалась на стулья и диваны.

А потом настало время делать первые шаги, но когда Скиап навещала свою малышку, отправленную к сельской медсестре вместо шумного болезненного Нью-Йорка, она увидела, что ее дочь не только не ходит, но и не ползает так, как следовало бы.