– А старые нет? – Аня притворно надула губки, но ее глаза искрились весельем.

– Думаю, эти нравятся мне больше. И ты выглядишь в них гораздо счастливее.

– Тогда сегодня вечером я надену новое атласное платье с блестками. Для тебя. Скуплю все у Эльзы Скиапарелли.

– И как итальянку могут звать Эльза? – спросила я, напоминая о своем присутствии.

– Ее родители так сильно хотели сына, что, когда она родилась, отдали медсестре право назвать ребенка. – Аня посмотрела в голубые глаза Чарли и наклонилась к нему. – По крайней мере, так она рассказывает. А где уж тут правда – кто знает.

Ее шофер в форме появился из-за угла, посмотрел на часы и выбросил недокуренную сигарету на обочину. Он шел размеренно, без капли угодничества. Я решила, что это потому, что он работает на мужа, а не на жену. Чарли и Аня виновато отпрыгнули друг от друга на расстояние вытянутой руки. Шофер открыл пассажирскую дверь.

– Увидимся вечером? – спросила Аня у Чарли прохладным тоном.

– Почему бы и нет. – Он наскоро поцеловал ее в щеку, и я поняла, что эта отчужденность, эта публичная беспечность были всего лишь спектаклем. После того, как Аня села в машину и шофер отъехал от тротуара и влился в поток машин, Чарли взял меня за руку и мы пошли на угол ловить такси.

– Где вы познакомились? – спросила я.

– Здесь, в Париже. После того несчастного случая, когда ты попала в больницу…

– И Аллен умер, – закончила я.

– И Аллен умер, а ты никого не хотела видеть, тогда я подумал, что, вместо того чтобы вернуться в Нью-Йорк, мне стоит остаться здесь на некоторое время, чтобы быть ближе к тебе, просто на всякий случай. Я провел лето в медицинском колледже Сорбонны, подтягивая свой французский и анатомию. И однажды я увидел Аню в парке, эту прекрасную девушку, от которой у меня перехватило дыхание. Мы разговорились. Слово за слово… Потом, когда я вернулся в Нью-Йорк, она не выходила у меня из головы. Так что этим летом я вернулся и начал искать ее. И нашел. В том же самом парке.

– Спасибо, что был рядом, хоть я этого и не знала. И спасибо за платье, Чарли.

– Теперь я не буду есть несколько недель и не смогу купить книги для следующего семестра. Абсолютно ничего страшного. Скиапарелли все-таки дала нам очень хорошую скидку. Это суперспособность Ани.

Подъехало такси, и мы забрались внутрь.

– Дочь Скиапарелли училась в нашей школе, – сказала я.

– Это объясняет, почему она решила подарить тебе шляпу.

Чарли назвал водителю адрес моего отеля.

В такси он снова обнял меня за плечи.

– Тебе пришлось нелегко, – сказал он. – Я рад, что ты приехала. Посмотрим, получится ли у меня снова заставить тебя улыбаться. Я правда скучал по тебе, Лили. Сама жизнь уже тоже соскучилась. Ты исчезла. Возвращайся. Время пришло.

Мой номер был самым дешевым в отеле: почти что детская кровать, стул с прямой спинкой, комод с тремя выдвижными ящиками и порванная шелковая ширма, скрывающая раковину. Комната располагалась на четвертом этаже, под карнизом, так что я едва могла встать в полный рост, но окно выходило на восток, и я могла видеть, как солнце встает над красными крышами левого берега.

Я распаковала вещи и развесила ту немногочисленную одежду, которую взяла с собой, положила расческу на умывальник, а фотографию Аллена – на маленькую прикроватную тумбочку.

На улице Бо Ар под моими окнами женщины подметали ступеньки, мимо проносились студенты из Латинского квартала, а дети в синей школьной форме гоняли мяч и играли в пятнашки. Выглянув из окна, я могла увидеть Нотр-Дам и витражи на окнах в виде розы, переливающейся всеми цветами.

На улице было так много цвета: красный полосатый тент кондитерской, витрины с розовой геранью и зелеными папоротниками, розовые и желтые летние платья женщин, пыльно-угольные береты мужчин. Я заснула под ржавый ритм скрипящих пружин кровати, то погружаясь, то выпадая из цветового пространства, как пчела, потягивающая нектар.