– Хорошо, мадемуазель. – Дверь вновь закрылась.

На самом деле принцесса, о которой она подумала, но не назвала имени, не была у нее ни на этой неделе, ни даже в этом месяце. Она пошла в салон той итальянки. Она сбежала, как и некоторые другие клиенты. Бизнес по-прежнему процветал. Мадемуазель была одной из богатейших женщин в мире, именем нарицательным в народе, поставщиком не только одежды, но и образа жизни, мечтаний современной женщины, стройной, свободной, подтянутой, независимой. Коко Шанель перенесла женщин в двадцатый век, освободив их от корсетов и двойных стандартов. Я, подумала она. Я сделала это. И даже больше.

Но теперь эта итальянская переселенка превращала женщин в клоунов. Платья с дурацкими пуговицами размером с теннисные мячи, натыканные повсюду перья, шлейфы длиной в три ярда, вышивки в виде животных и блестки, как на цирковых костюмах. Пальто из плетеной меди весом по меньшей мере сто фунтов. Кто такое наденет? Шляпа в форме ботинка… просто шутка, конечно. Но та, другая шляпа, то ужасное изделие, которое она называла головным убором идиотки, продавалось тысячами… Это была вязаная шапочка, плотно натянутая на голову. Даже у американской наследницы Дэйзи Феллоуз хватило наглости надеть такую для похода в салон Шанель!

Так не пойдет, сказала себе Коко. Отнюдь. Она только недавно начала обретать покой и сумела убедить себя в том, что Скиапарелли была лишь модным веянием на пару сезонов, как Аня выкинула этот трюк.

– Мне пора, – сказала она, вставая так быстро, что уронила записку, которую ей принесли минуту назад, – сообщение, оставленное по телефону в бутике внизу. Аня выбежала, не взглянув ни на одно платье, не сделав ни единого заказа. Скрывшись от глаз, Коко наклонилась, чтобы поднять записку. Встречаемся у Скиапарелли, а не у Шанель – гласила она.

Эта итальянка, опять.

Одно или два платья не имели значения: Коко могла уйти на пенсию и по-прежнему зарабатывать на своих духах «Шанель № 5» больше, чем большинство людей могло заработать за несколько жизней. Но Аня имела вес. Она была тем типом покупательниц, которые благодаря своей красоте заставляли всех вокруг оборачиваться, куда бы они ни пришли, и она появлялась везде. Все мужчины хотели ее. Все женщины хотели быть похожими на нее. Если она начнет носить Скиапарелли, захотят и другие. Это был вопрос репутации, известности. Так не должно было случиться.

Снова раздался стук. На этот раз Коко не потрудилась снять очки – ассистентка видела ее в них уже тысячи раз.

– Да-да? Что теперь?

– Леди Мендл настаивает на разговоре с вами.

– Скажи ей, что я перезвоню позже. Занята.

Вновь оставшись одна, Коко коснулась стоявшей на столе статуэтки: маленькая мужская фигура работы Арно Брекера, любимого скульптора Гитлера. Фигура была сродни Аполлону в своем неоклассическом почитании мужских форм. Ее друг Сальвадор Дали, увидев статуэтку, упал на пол в притворном припадке. Он хотел выкрасить ее в лимонно-зеленый цвет и вбить в нее гвозди не потому, что придерживался твердых взглядов относительно политики Германии, а потому, что ненавидел, всей душой ненавидел неоклассицизм.

Дали был красив, будучи смуглым испанцем, но слишком странен, чтобы заняться с ним сексом. Коко сдвинула свои прямые густые брови. Как давно она последний раз была влюблена, по-настоящему влюблена? Да, у нее были мужчины. Так, игрушки. И бывшие любовники, теперь ставшие старыми друзьями, все еще иногда делили с ней постель.

День выдался грустный, а от воспоминаний о своей спальне, обо всех одиноких ночах, ей стало еще грустнее. Ни один из ее любовников не мог сравниться с Боем Кейпелом, первым среди первых. Он был самым красивым, самым щедрым, самым понимающим. Он помог ей начать бизнес, а его красивые английские блейзеры вдохновили ее на новые образы. Как ей нравилось рыться в его гардеробе: накрахмаленные рубашки и плиссированные брюки, дюжины шелковых галстуков, пальто для верховой езды и ботинки – все сшито на заказ, продумано до мельчайшей детали.