Я ничего не ответил, только улыбнулся той глупости, что сейчас услышал. Вердикт прост – этому человеку вряд ли что-то можно доказать. У него существует лишь его правда.

К нам вышла Анна Владимировна и стук моего сердца мгновенно ускорился. Это случилось так неожиданно, что комок воздуха застрял в горле и мне пришлось откашляться. Даже сейчас, когда ситуация никак не располагает к бестолковому взращиванию романтических мыслей, я иду на поводу у собственных ощущений. Это невозможно контролировать. Подобный факт трудно принять, особенно мне, человеку, который всё привык удерживать под контролем. Но от правды испуганно убегать я тоже не собирался.

Шелковая блузка глубокого зеленого цвета завораживающе подходила ее глазам. Строгая черная юбка и высокие сапожки на невысоком каблуке. Волосы собраны в пучок. В ушах блестят маленькие аккуратные золотые серёжки. Красивая. Нежная. Утонченная. Особенно мне нравятся руки Анны, ее ладони, запястья… Этим мыслям здесь и сейчас явно не место.

Я с трудом перевел взгляд на отца Насти. Он всё еще злился и наверняка мысленно требовал возмездия.

- Занятия уже закончились, и вы можете забрать Настеньку, - Анна Владимировна обращалась исключительно к моему оппоненту.

- И это всё? Его дочь нужно к директору немедленно отправить. Пусть в спецшколу переводят. Нечего таким детям в приличном учебном заведении делать.

Он ходил по краю, выплёвывая свои гнилым языком все эти слова. Но я сдерживал себя.

- Мне жаль, что произошёл этот неприятный инцидент, - я смотрел прямо в глаза мужчине. – Я обязательно поговорю со своей дочерью и объясню, что никакие дела не могут решаться кулаками или угрозами. Так же надеюсь, что и вы поговорите со своим ребёнком.

- А мне-то зачем с Настей говорить? – на лице отца-защитника возникло искреннее удивление.

- Вряд ли ссора была беспричинной.

- Это правда, - вмешалась в разговор Анна. – Причина была.

- И какая же?

- Я всё-таки сумела разговорить девочек. Настя дразнила Соню. Утверждала, что Соня никому ненужная девочка, раз собственная мать ее бросила, - на последнем слове голос Анны стал тихим. Ей было неловко всё это говорить.

Нужно быть дураком, чтобы не сложить два и два. Настин отец это прекрасно понял, ровно, как и я понял, что он сплетничал с кем-то, возможно, со своей женой о моей личной жизни. Ведь ребенок где-то должен был услышать все эти слова, чтобы потом сделать их своим оружием.

- Мы уходим, - раздраженно бросил мужчина и войдя в класс, забрал свою дочь.

Я тоже уже хотел зайти в кабинет, но Анна Владимировна аккуратно прикоснулась к моей руке. Это взрыв. Это импульс. Это что-то мягкое и теплое. Это что-то уютное. Это что-то золотистое и сладко-медовое. Это… Это невозможно описать словами. Я пугаюсь собственных ощущений. Пугаюсь тому, что реагирую на женщину не так, как обычно должен реагировать мужчина. Лёха в этом плане прост и понятен, если ему нравится женщина, то он тут же предпримет попытку затащить ее в постель. Если всё получается, то на следующий день он теряет всякий интерес к своей ночной подруге и начинает поиски следующей.

Со мной же всё иначе. Я не хочу заманить Анну в свою постель. Нет… Конечно, я хотел бы проснуться вместе с ней. Хотел бы увидеть ее сонную и без всего этого внешнего официоза. Хотел бы уткнуться носом в ее волосы и втянуть тонкий сладковатый аромат шампуня. Хотел бы поцеловать ту маленькую родинку, что красуется на ее шее. Я бы много чего хотел, но есть одно огромное и железное «но» - Анна замужем.

Одно прикосновение, а сколько всего за секунду пронеслось в моей голове! Дашка как-то говорила, что порой прикосновения и взгляды действуют гораздо чувственней, чем поцелуи и откровенные ласки. Я соглашался с сестрой, но лишь из уважения к ней, потому что не видел никакой разницы между всеми этими действиями. Я был прозаичен в понимании и демонстрации чувств. С демонстрацией мне во многом помогла Соня, а вот в понимании… Здесь я раскрывался благодаря Анне.