– Зеркальце, зеркальце, скажи по секрету, любит ли меня Любчик? – Любаша счастливо покружилась перед зеркалом, примеряя свадебное платье. – Интересно, ему нравится, что вообще с нами происходит? И как жить дальше, чтобы мы с ним были счастливы, и все вокруг нас были счастливы?

Новые ощущения наполняли ее сердце радостью предстоящего. Хотелось жить под знаком наслаждения любовью и жизнью, счастливой и полной удивительных событий, говорить красивые слова и совершать красивые поступки!

Завтра ее свадьба. Верит ли она в чудеса? О, да! Хочет ли она разделить свой мир и себя с ним? О, да! Как она любит своего Любчика! Как любит она видеть блеск живой молодости в его глазах! Она купается душой в мире сладких грез, в каждой букве его имени, в каждом звуке его голоса, получает истинное наслаждение от общения с ним.

Легко и светло в один из первых ясных сентябрьских деньков они решили, что всегда, всегда будут вместе, несмотря на юный возраст, ведь Любочке нет еще и восемнадцати, а Любомиру только вчера исполнилось восемнадцать. Несмотря на воинственный дух и прошедшее на днях словесное ристалище, устроенное его матерью по поводу ее несогласия на их брак. И непонятную ей тоску, иногда мелькающую в глазах мамы при взгляде на нее.

– Я смогу понять и полюбить твои недостатки, – сказала она ему тогда.

– Розовая мечта розовой идиотки! – шептала своим клевреткам, скривившись, Тоська, когда они первого сентября собрались всем классом у Любочки и ее мамы, их классной руководительницы, теперь уже бывшей. – Да его глаза смотрят влюбленно только друг на друга! Небось, выходит по залету, дура! А строила из себя неприступную, как танк. Я замечала за ними, когда мы вместе отбывали срок в пионерлагере. Точно, беременна!

Никто не обращал внимания на ее слова, зная ее гадкий характер и то, что она по уши влюблена в Любомира. А влюбилась она в свое время так, что приходила в восхищение от каждого его взгляда и слова в свою сторону, не упускала случая повертеться возле него и даже требовала от классной руководительницы посадить ее за одну парту с ним. Тося сплетничала о Любе, стараясь раскрывать обычные девичьи тайны, скрытые от посторонних глаз, до тех пор, пока подружки Любы не призвали ее к порядку.

Люба вспомнила, что тогда они чуть не подрались, и улыбнулась. Как хорошо они тогда жили! Что они сейчас думают о ее исчезновении? Конечно, очень переживают. А мама? Бабушка? Девочки? От мыслей о них не было спасения…. Иногда она так тосковала о них, так беспокоилась, что сердце не выдерживало, и запретный крик отчаяния останавливался комком в горле, выдавливая из глаз влагу в любом месте и в любое время, даже тогда, когда проклятый маньяк мучил ее тело.

– Любите, цените, уважайте и берегите друг друга. – Слова служительницы брачных уз в ЗАГСе долетали до нее, как из ваты, настолько она была взволнована.

Любомир был очень расстроен. Так расстроен, что от волнения перепутал кольца, надев свое кольцо Любе на большой палец. Его мать так и не смирилась с их решением пожениться, и даже не пришла на их регистрацию.

Переступив через свою гордость, она только один раз навестила Любу и ее мать. Высокая, внешне строгая, скорее высокомерная, дама, любившая своего единственного сына эгоистичной любовью, не признающей оппонентов. Она без восторга спросила о приданом Любочки.

– Мое приданое состоит из любви, только из одной моей любви к Любомиру! – гордо заявила Люба, и тем окончательно утратила себя в глазах его матери.

– Замечательные и достойные похвалы слова! – язвительно отпарировала мать. – У вас просто смешной взгляд на жизнь. И как ты думаешь добиваться благоденствия? Ах, да! Человека создал труд. Или Бог? И именно это составляет вашу радость и ваше счастье?