– Смуту и скитания я себе уже представляю… – начал Антоло, но тут громыхнула дверь в тюремном коридоре. Заключенные всполошились. Даже те, кто притворялся спящим, расползлись по темным углам. Разбойники, игравшие в «камни-ножницы-бумагу», притихли и, как показалось, попробовали спрятаться за спинами друг друга. Само собой, ни у кого не получилось, но их тесная компания зашевелилась, словно клубок степных гадюк, проснувшихся после долгой зимы, – обычно эти гады встречают весеннее солнышко в укромном овраге, ловя теплые лучи узорчатыми шкурами.

Гулко отбивая шаг коваными сапогами, мимо решетки прошел стражник. Следом за ним – плотный высокий человек в темной мантии до пят и круглой шапочке на голове.

– Здесь, ваша милость! – пророкотал стражник. – Туточки они. Сидят в уголке, словно мышки. И я – не я, и куча не моя. – Он стукнул дубинкой по решетке. – Эй, студенты! Живо сюда! Кому говорю.

– Не беспокойтесь, любезный! – прервал его до боли знакомый голос.

– Профессор Гольбрайн? – удивленно воскликнул Антоло.

– Я, молодой человек, я, – ответил астролог. – Если вам трудно или отсутствует желание, можете не вставать…

– Нет, почему же? – Т’Гуран вскочил, изысканно поклонился, словно и не в тюрьме вовсе, а на королевском приеме.

Поднялись и Емсиль с Антоло. Вензольо остался сидеть, с вызовом поглядывая на профессора, а Бохтан просто не смог из-за слабости – удары табуретом по голове за одну ночь не проходят.

– У меня поручение от декана Тригольма. – Гольбрайн оглядел их живописную группу, осуждающе покачал головой. – Согласно уложению об Императорском аксамалианском университете тонких наук, студенты, обвиняемые в столь тяжком преступлении, как то, которое совершили вы, молодые люди, отчисляются из состава студентов. Соответствующее распоряжение уже подписано профессором Тригольмом и передано на утверждение ректору университета. Вам все понятно, молодые люди? Есть вопросы, пожелания?

– Вопросы есть, – сказал Антоло.

– Слушаю вас.

– Это Гусь настучал Тригольму?

– Что? Какой Гусь? – возмутился профессор. – Что вы себе позволяете, молодой человек?

– Ну, профессор Носельм… – поправился табалец.

А т’Гуран пояснил:

– Он сидел в борделе, в «Розе Аксамалы», когда мы пришли.

– И смылся, словно его понос прихватил. – Емсиль скрестил руки на груди.

– Ваши подозрения беспочвенны, а обвинения противозаконны! – отчеканил Гольбрайн, едва заметно кивая.

– Ну, так бы и сказали, – развел руками т’Гуран. – А то мы мучаемся с утра.

– Зря иронизируете, молодые люди. – Профессор потер правый ус. – Положение ваше тяжелее, чем может показаться на первый взгляд. Я, конечно, сочувствую, но сделать ничего не в силах… Уж поверьте старику.

– Да мы и не рассчитывали, – пожал плечами Антоло. – Благодарим за сочувствие, мэтр Гольбрайн.

– Не рассчитывали они… – буркнул астролог. – Вы меня очень разочаровали, молодые люди, должен признаться. Очень! Ну, еще от фра Вензольо или фра Летгольма… Кстати, где он?

– Летгольма убили, – мрачно проговорил т’Гуран. – Офицер зарубил мечом.

– Как офицер? Какой офицер? Ах, да! Вы же с гвардейцами подрались…

– Им тоже мало не покажется, – встрял тюремный надзиратель. – Банты перед строем сорвут, а потом выпорют хорошенько! А потом в рядовые без выслуги…

– В рядовые! – хмыкнул Антоло. – Есть разница – каторга или армия?

– Такой, как ты, после месяца в армии на каторгу запросится, – презрительно сплюнул ему под ноги охранник. Повернул голову к Гольбрайну. – Господин профессор, заканчивайте ваше дело, да пошли отсюда. Порядок есть порядок. Начальство прознает – по головке не погладят.