Присутствующие одобрительно закивали, как болванчики, идея поставить на службу Императорскому флоту природные условия, в частности лед, вдохнула свежий воздух, и родил надежду на успешное прохождения испытания.

– Причем, попросим Вас, – обратился Иессен к Риценштейну и Дабичу, – сообщать нам по радио или ракетами, каждые десять залпов японцев. Что бы мы напали, когда у противника будут полупустые погреба. Соответственно, если Камимура выпустит по Владивостоку примерно половину снарядов, я думаю, он так и поступит, то и нам, справиться с ним будет легче, так как в арсеналах у японских броненосных крейсеров останутся бронебойные снаряды, а они будут прошивать небронированные наши борта, и надеюсь, половина не взорвется!

– За одно это утверждение милейший Карл Петрович вас к Георгию представить надо, – обнял по-дружески Дабич.

Капитаны крейсеров обсудили детали предстоящей операции. После отъезда капитанов с флагмана, на крейсерах стали разводить усиленно котлы, надели чехлы, на орудия, в общем, на кораблях почувствовали предстоящий выход в море, причем срочный. Матросы судачили: “Что за срочность? Даже отдохнуть после тяжелого выхода не дали, да наградить всех не успели”.

И вот в ночь с 21-го на 22-е февраля, под завывание вьюги, вдоль заранее проделанному ледоколом "Надежный" пути прошел флагманский бронепалубный крейсер 1-го ранга "Богатырь" ведущий остальные русские крейсера, в количестве пяти единиц, на встречу с неизвестностью. Они растворились в ночной тьме, шли строем фронта на юг, с дальностью до полумили между крейсерами, огней не включали, и зоркие марсовые видели лишь тени соседних мателотов. Но, тем не менее, утром, когда рассвело и были на восемьдесят миль южнее Владивостока и увидели на горизонте на дальности четырнадцать миль одиночный военный корабль, и весьма крупный. Причем было видно, как корабль уже заметил крейсерский отряд чуть раньше. Что поделать, у большего корабля, и наблюдатели находятся выше, – подумал Иессен, и отдал приказ к бою. Комендоры заняли свои места, боевой лазарет развернут, кочегары и машинисты развели пар на полную мощность. Все офицеры на своих постах, прожектора закрыты и опущены под бронепалубу, расчеты мелкокалиберных орудий укрыты во внутренних коридорах, и так далее.

Но, к великому удивлению Карла Петровича, который уже был готов дать бой одиночному кораблю, и тогда перехватить японские корабли явно не успевали, встречный корабль поднял Андреевский флаг! Наверняка, какой то, отвлекающий маневр кого бы ни было. Но когда броненосец с удвоенным количеством башен главного калибра лег в дрейф, и все восемь орудий на нем находились в диаметральной плоскости, и от высокого борта отвалил катер, и направился к "Богатырю" в принципе, все сомнения отпали. Когда на палубу поднялся улыбающийся и здоровый Руднев Всеволод Федорович в сопровождении Степанова и Бернеса, вообще вся команда прокричала, – «Ура!» Улыбки появились на лицах, обычно суровых матросов.

Иессен пригласил нежданных гостей на завтрак, Стемман присоединился и офицеры с "Варяга" то же. Формальные приветствия остались в стороне. Спасшиеся из Чемульпо, быстро позавтракав, перешли к сути дела:

– Восторгаюсь Вашим мужеством 27-го января. Выйти вдвоем против шести противников и восьми миноносцев, это подвиг достойный практически бою брига "Меркурий". – Думаю, Ваши имена будут навечно запечатлены в списках российского императорского флота.

– Да сегодня 22-е февраля, двадцать шесть дней всего прошло, мы приняли в Циндао по приказу государя императора броненосец "Виттельсбах" и переименовали его в "Варяг" по высочайшему повелению государя императора. – Приняли корабль. Миновав Цусимский пролив ночью без огней, почти прибыли во Владивосток, но тут встретили Вас, – рассказал Всеволод Федорович.