– В чем дело, что случилось?

Она молча передала ему смятую желтую карточку, какую обычно прикрепляют к цветам. На ней спешным почерком было написано имя: «Эллиотт В.».

Ноа недоуменно нахмурился и вновь заглянул Алексис в лицо.

– Кто этот Эллиотт В.?

– Очевидно, мой отец.

Спустя десять мучительно долгих минут Ноа удалось вытянуть из Алексис историю целиком – оказывается, та девушка, которая неделю пыталась с ней заговорить, была вовсе не жертвой насилия, а ее сестрой.

Ноа сохранял спокойное выражение лица во время рассказа, однако внутри все бурлило от сопереживания и ярости – чистой, раскаленной ярости. Этот урод игнорировал родную дочь всю жизнь, а теперь ему вдруг понадобилась ее почка?!

– И ты веришь этой Кэнди?

Алексис вытерла нос.

– Зачем ей врать?

– Ну, по каким только причинам не врут люди.

– У нас одинаковые глаза. К тому же у нее есть подтверждение ДНК-теста.

– Ты его видела?

– Нет, но я нашла это. – Она указала на карточку с именем. – Каковы шансы, что некий другой Эллиотт В. прислал цветы на мамины похороны?

Ноа нервно запустил пальцы в волосы.

– Что будешь делать?

– Пока не знаю.

Он положил руки на колени Алексис и, заглянув в глаза, мягко поинтересовался:

– Как ты себя чувствуешь? – Она отвела взгляд и тяжело сглотнула. – Эй, посмотри на меня, – попросил Ноа, и она послушалась, однако неестественно выпрямилась, а на лице застыла отстраненная маска. – Не надо так.

Ноа часто видел ее такой и теперь понимал – она пытается от него закрыться, спрятать настоящие эмоции. Его мама тоже так себя вела после смерти отца. Ноа боялся, что Алексис, как и мама, в один момент просто взорвется с оглушительной силой. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы в этот раз он будет рядом и поможет собрать осколки.

Она прочистила горло с явным усилием.

– Как «так»?

– Не надо от меня отгораживаться. Не надо скрывать, что расстроена.

Она коротко покачала головой.

– Все нормально.

– Не нормально. Ты в шоке, твоя жизнь опять перевернулась с ног на голову.

Алексис скрестила руки на груди и вновь тяжело сглотнула.

– Просто… просто надо все переварить.

Ноа отчаянно вздохнул, после чего поднялся и поморщился – ноги затекли.

– Налью тебе горячего чая.

– Не стоит…

– Мне вовсе не сложно. – Он заправил завиток волос ей за ухо. – Быть может, я даже добавлю в кружку пару капель виски.

Она улыбнулась – в равной степени печально и натянуто.

– Ты просто золото.

– И не говори, – он ухмыльнулся и подмигнул. В груди расползлось тепло при виде легкого изгиба на ее губах, уже больше напоминающего искреннюю улыбку. – Я быстро – одна нога здесь, другая там.

Ноа спустился с лестницы и на последней ступеньке еле-еле избежал покушения на убийство со стороны Пирожка, который бросился ему наперерез. Чертов кот его ненавидел и обожал напоминать об этом максимально злобным способом – то кидался поперек дороги, едва не сбивая Ноа с ног, то выпрыгивал из-под стола, чтобы объявить войну его шнуркам. Теперь же, потерпев очередную неудачу, он с недовольным шипением поскакал наверх с прытью, весьма неожиданной для животины, чье пузо почти касалось земли.

На кухне Ноа включил чайник и отыскал в шкафчике пакетик ромашкового чая. Все приготовив, он, верный своему обещанию, плеснул в кружку немного виски, а себе налил неразбавленного и добавил пару кубиков льда. Когда он вернулся в спальню, Алексис уже сидела на кровати, поглаживая устроившегося на ее коленях Пирожка.

– Он опять пытался меня убить, – пожаловался Ноа в надежде выудить из нее еще одну улыбку.

Она убрала кота и взяла кружку чая.

– Спасибо.

– Развести огонь? – предложил он, кивая в сторону камина.