«Гетто». Это слово нашло отклик в сердце Лотти.

Она не вмешивалась в их разговор, так как не слишком понимала тех дебрей, куда они сунулись.

– А вот это вероятно, – подтвердил Нейт. – Я давно заметил, что Роза нас воспитывала по какой-то особой методики, – он поймал вопросительный взгляд Гриши. – Ну, взгляни на нас, на младших. Мы явно умнее своих сверстников, которые живут в семьях. Все дети тут знают тонкости этикета, который в Рабочем районе не так-то популярны. Да и тесты часто показывают результаты больше свойственные аристократским детям. Фарль тому ярчайший пример.

– Это имеет смысл, – подумав, продолжил. – Слушайте, ребята, скоро ведь и нас тест ожидает… Вы как вообще?

– Пофиг, – равнодушно ответил Нейт.

– С тобой всё и так понятно. А что насчёт тебя, Лотти?

– Я на самом деле побаиваюсь… я не такая умная, как вы двое. И не талантливая вовсе.

Гриша подбирал слова, чтобы успокоить её, но не успел.

– Это не так, – обрезал Нейтан. – То, что мы больше знаем, не делает нас умнее. Просто в своё время начитались всякой требухи, а кто-то до сих пор зачитывается ею. А талант у тебя на лицо, Лотти… Ты всегда стремишься вынырнуть из системы и посмотреть на неё под совершенно иным углом, нежели я или Гриша. Ты словно искра… ты зажигаешь в людях нечто, что заставляет их искать ответ на вопросы, о которых они не задумываются и принуждаешь смириться со своей точкой зрения. Пусть на первый взгляд и не скажешь, но у тебя есть все задатки лидера, Лотти. Не стоит бояться теста, в конце концов он тебя не определяет полностью. Человек изменчив. Ты сегодня – не ты завтра. Он лишь один из путей, который открывается перед нами. Хотя если спрашивать моего мнения, – Нейт встал на ноги и посмотрел на ослепляющее солнце, – то никаких дорог нет… сплошное поле без тропинок и границ.

Лотти потеряла дар речь. Она хотела что-нибудь ответить, но в голове зациклилось одно слово: «Искра».

– С каким пор ты пророка Григория цитируешь? – удивленно спросил Гриша.

– Да ни с каких, – последовал безмятежный ответ. – Я, чтобы подсолить солдатке, так и не прочитал ни одного из его сочинений. Люблю смотреть, как она бесится, – ехидно добавил.

Гриша ударил ладонью по лбу. «Всё с ним понятно».

– Ты, правда, так думаешь? – вскочив, произнесла Лотти.

– Да, – уверенно подтвердил Нейт. – На всю тысячу процентов!

– Спасибо… ты меня успокоил… А? – она внезапно обернулась. – Саша! Не ешь песок! Выплюнь сейчас же!

Она ринулась к песочнице, где двухлетка Саша уплетал песочный кулич, приготовленный его подружками.

– Я конечно слышал, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но чтобы так, – удивленно проговорил Гриша.

– Бабы, – с каменным лицом ответил Нейт.

Оба расхохотались на месте. После повисло молчание, и Григорий развеял его, подняв важную для него тему.

– Ты злишься на них, Нейт? На тех, кто сделал это с тобой, – зубоскаля, произнес Дангель.

– Трудно сказать… не спорю, я хочу их знатно отдубасить. Но чтобы прям злобы, я не чувствую.

– Тогда почему меня распирает от гнева?! Как ты можешь быть таким спокойным после всего того, что они сделали?

– Ты злишься, потому что мой друг, Гриш. А я спокоен, потому что не сожалею.

– Несправедливо, – сжав кулаки, выдавил. – Почему это мир такой несправедливый?! Жестокий! Неправильный! Нейтан… этот мир… я ненавижу его.

Нейтан стукнул его по плечу по-дружески и тот успокоился

– Гриш, не думай слишком много. А то голова взорвется.

Гриша сел на ступеньки, замолчав, а Нейтан продолжил смотреть на небо, бесконечное, голубое небо

«Разве этот мир так уж и несправедлив? Есть ли вообще в нём эта… несправедливость? Жестокость? Абсурд, да и только если подумать. Он не жесток и не несправедлив, просто нам самим удобнее так думать… ведь обвинить что-то кроме себя, куда проще, чем посмотреть в глаза правде, чем снять иллюзию. Если я и захочу наказать тех людей, то лишь в силу собственного эгоизма, а не с целью банальной мести».