Примечательно также, что развитие миссионерства в Соединенном Королевстве происходило хотя и под покровительством церквей, но во многом независимо от них и по своим собственным законам. Имея в виду этот факт, известный британский историк миссионерства Э. Уэллз, имевший и собственный опыт миссионерской деятельности, определил его как «мягкое ниспровержение церкви».

Чем же объяснялась такая обособленность и самостоятельность института миссионерства в протестантской стране?

Учитывая плюрализм церковной жизни Великобритании, Уэллз писал: «Церкви, независимо от того, были ли они епископальными (т. е. англиканскими. – Г.О.), пресвитерианскими или конгрегационалистскими (т. е. нонконформистскими. – Г.О.), не могли эффективно руководить заморскими миссиями… В их привычные обязанности входило: посвящение в сан, экипировка духовенства, организация богослужений, ведение межконфессиональной борьбы. Что же касается священного долга христиан, предписанного Священным писанием, а именно – обращать в христианскую веру язычников, расширяя таким образом христианский дом на земле, то эту задачу могли выполнить только новые религиозные структуры»[128].

К осознанию этого пришли в 1698 г. основатели англиканского миссионерского «Общества по распространению христианских знаний». Методистские и другие нонконформистские общества такой же направленности возникали на протяжении всего XVIII столетия, а на исходе его, в 1799 г., было учреждено самое влиятельное в дальнейшем англиканское «Церковное миссионерское общество для Африки и Востока». В конце XIX в. только в Лондоне функционировало около 20 миссионерских обществ.

Характер и особенности новых христианских структур определил уже упоминавшийся нами американский миссионерский деятель Р. Андерсон. Прежде всего он обратил внимание на то, что эти добровольческие ассоциации соответствуют по своей форме типичным протестантским организациям. «Если мы посмотрим на миссионерские, библейские или другие подобные общества, – пишет Андерсон, – то увидим, что по своему составу они не ограничивались духовенством или людьми одной профессии, а охватывали массы людей, включая представителей всех классов; все они были свободны, открыты для чьего-либо присоединения… Сюда входили основатели фондов пожертвований, составляющие базу обществ, отдельные члены церквей, религиозные братства, стремящиеся действовать совместно, т. к. они имели общую цель и общий интерес… Это была истинно протестантская форма ассоциации – свободная, открытая, ответственная, охватывающая все классы, оба пола, различные возрасты, а в целом – массу людей, что соответствует новым временам и текущему столетию»[129].

Таким образом, новые религиозные организации отличались от всех предшествующих массовостью своего членства, равной вовлеченностью в них духовной и светской публики и готовностью всех их представителей на добровольные материальные пожертвования ради благородной цели.

Исследования Андерсона и Уэллза разделены отрезком времени в полтора столетия. Вместе с тем оба историка пришли к обоснованным, на наш взгляд, выводам. Они убеждены, что свободные миссионерские ассоциации могли возникнуть только в странах с парламентской формой правления на определенной фазе политического, экономического и социального развития их обществ, в которых протестантизм, в свою очередь, проложил дорогу гражданским свободам, и что религиозные структуры подобного типа едва ли могли процветать в то же самое время в консервативных Испании или Неаполе[130].

Примечательными чертами миссионерских обществ были также прагматизм и направленность на решение главной теологической задачи – евангелизации нехристианского населения мира, в первую очередь жителей азиатского и африканского континентов.