– Ах, – говорит, – ты уже закончил!

Этот коврик ее заказ был. Хватает его, вертит, щупает, ахает:

– Какой красивый! И узор какой необычный!

Мишен-ка, – это она так меня научилась называть, – ты молодец!

Я миску поставил на стол, даже не посмотрел, подъехал к ней, хочу коврик у нее забрать, говорю:

– Я его испортил, он не годится.

– Нет, нет, – опять меня в щеку, – годится, годится! И прижимает коврик к груди обеими руками, не драться же с ней.

Я говорю ей убедительно:

– Кармела, ну, посмотри сама, вещь с дефектом.

– Где? Развернула немного коврик, но держит крепко, двумя горстями.

– Вот, видишь, как я тут напутал. Я не могу такое изделие сдать заказчику, это подрывает мою репутацию. Отдай, я тебе другой сделаю, еще лучше.

Увернулась от меня, кружится по комнате, кобыла такая, девчонку из себя строит:

– А я хочу этот! А я хочу этот!

Флиртует, значит, со мной. Все потому, что чувствует себя в безопасности. Говорю уже совсем серьезно:

– Кармела, отдай коврик. Пожалуйста.

– Не отдам! Не отдам!

– Да зачем тебе бракованное изделие? И размер меньше, чем ты просила.

Остановилась, поглядела на коврик и снова прижала к груди:

– Что размер! У меня будет особенная вещь. Красивая, но с брачком, совсем как ты.

И улыбается, думает, это мы с ней шутки шутим. Не знает, до чего некстати.

Я подъехал к ней, взялся за коврик, тяну – не отдает, смеется, и пятится к двери, и меня на кресле за собой тащит. А дернуть как следует боюсь, порвется, да еще в самом опасном месте, где я в спешке слабо заплел. Я с кресла слез, сразу согнулся, конечно, но коврик не выпустил.

Так мы и за порог вышли, на площадку, она смеется-заливается, какие у них тут голоса резкие, никак не привыкну. И начала пятиться вверх по лестнице, а я следом, коврик не выпускаю. Не могу я ей позволить, чтоб унесла.

Очень физически сильная женщина, два раза в неделю ходит в спортзал упражняться на снарядах и мою подбивала, но я не одобрил. Короче, так и дотащила меня прямо до своей квартиры. Толкнула дверь своим мускулистым задом, втянула меня внутрь и дверь ногой захлопнула.

Стоим мы с ней у двери, оба дышим, оба за коврик держимся, я ей лбом в ключицу уперся. Она уж не смеется, а говорит низким голосом:

– Так тебе этот коврик нужен? Обратно получить хочешь?

– Хочу, – говорю.

– А больше ты ничего не хочешь?

Хотел было я сказать, нет, мол, больше ничего, только отдай, но догадываюсь, что это может вызвать отрицательную реакцию и совсем не отдаст. Взял и поцеловал, что у меня прямо у рта находилось, в вырезе пониже шеи. Некоторые женщины от этого очень расслабляются, рассчитываю, что отвлечется и отпустит коврик. Но нет, одной рукой держит крепко, а другой схватила меня за пояс и потащила дальше в квартиру.

Да, скажу я вам, француженка.

Не зря про них говорят, хоть и из марокканок. Это тебе не то что русская квашня, распласталась, перетерпела, поохала для порядка, и в храп. Положим, Татьяну я не упрекну, она только последнее время как-то прохладно, не вижу прежнего энтузиазма, возраст или что, а в целом всегда старается. Но тут стараться мало, тут еще и талант нужен.

И вот что интересно, лежу я с Кармелой этой, и нисколько мне мое тело не мешает – ни шею мне не ломит, ни спина не болит, вроде как даже распрямился немного, вроде как гибкость какая-то появилась.

Я ведь сколько лет уже привык всегда снизу, и без особой активности с моей стороны, а она мне на низ перейти не дает, на себе держит, но ни секунды спокойно не полежит, ерзает подо мной, вьется, как угорь, позы принимает, приспосабливаться ко мне даже и не думает, но возбудила дальше некуда.