– Оказываю. Роберт сразу признался, что Ник свихнулся на почве несчастной любви к какой-то фотомодели, одной из пташек Дэвида Бейли. Ходили слухи, что она встречалась с Леонардом Коэном, так что, разумеется, всем хотелось ее заполучить. Роб говорил, она выкосила половину их компании – всех этих парнишей, фолк-музыкантиков, что играли в Ковент-гардене и передавали девчонок по кругу, как сигареты. Только с этой девчонкой номер не прошел. Они от нее дурели хуже, чем от героина. Звали ее иначе, на тогдашний идиотский манер – Либерти Белль, Сюзи Солидаго, что-то в таком духе.

– Сюзи Солидаго?

– Ну, нет, нет, как-то иначе. Но тоже ужасно. Трудно поверить, правда? Чтобы наш Ник на такое повелся. Не забывай, он был еще мальчишкой.

– А она? Ей сколько было – двенадцать?

– Нет. Она примерно твоя ровесница.

– Стало быть, сидит на том же эликсире молодости, что и Дик Кларк. – Дэниел, вытянув шею, заглянул в кухню: Ник по-прежнему говорил по телефону, Ларкин нигде не было видно. – Ладно, значит, Ник увлекся этой фанаткой…

– Нет, она была не фанаткой, вроде бы она тоже на чем-то играла… На гуслях, что ли? На чем-то эдаком, в общем. Роб хотел выгнать ее из клуба, но парни – да и многие девушки – были от нее без ума. Когда он познакомил меня с Ником, они как раз расстались. Он был не в себе, все твердил, что связался с девушкой, которая пыталась покончить с собой. Это странно, потому что Роб преподнес все несколько иначе: мол, это она бросила Ника, а не наоборот.

– И кстати, – продолжала она, – через некоторое время кто-то рассказал Нику, что она действительно умерла. Мы с ним как раз съехались. А чуть позже другой приятель пустил слух, что нет, она жива, он ее видел где-то в Турции, кажется. Ник это услышал – и пропал. Я была в бешенстве. Почти ушла от него.

Сира обратила задумчивый взгляд на свечи, выстроившиеся на перилах.

– Слушай, я понятия не имел, – признался Дэниел. – Ты всегда ему все прощала…

Она скорбно улыбнулась.

– Да, прощала… И прощаю. Но тогда все было иначе. Он действительно чуть не спятил. Даже лег на несколько дней в больничку. Думаю… нет, знаю… он сумел каким-то образом с ней встретиться. Поехал на выходные в Будапешт, а вернулся больной. Его лихорадило, трясло прямо. И еще эти… шрамы.

Она умолкла, вглядываясь в темноту за перилами. Со стороны Хайбери-филдс летел вой автомобильной сигнализации. Дэниел недоуменно глядел на Сиру, затем, наконец, тихонько спросил:

– Зачем же ты пустила ее в дом?

– Не знаю. – Сира вздохнула и провела ладонью по серебристому ежику волос. – Столько времени прошло… Возможно, я хотела убедиться, что огонь угас. И потом, я ведь всегда так поступаю с девицами Ника. Стараюсь с ними подружиться, чтобы все было по-семейному… А может, я согласилась из любопытства. Хотелось посмотреть, что она за человек такой. Вроде бы совершенно нормальная, да? Привлекательна, спору нет, но не из тех роковых красоток, из-за которых бросаются с крыш. Так ведь?

Дэниел ответил скупой улыбкой.

– Вроде так. А когда, говоришь, это случилось?

– Лет тридцать тому назад. Они встречались в семьдесят третьем… Ну да, больше тридцати лет прошло. А в Будапешт Ник ездил еще лет через десять – в восемьдесят втором, кажется.

– Долго они пробыли вместе? Ну, в самом начале.

– Тут еще одна странность. Музыку Ника я знала еще до нашей с ним встречи. Все его лучшие песни – той поры. Они все о ней, все без исключения. И он так о ней рассказывал, будто они были вместе целую вечность. На самом деле нет. Они встречались недолго.

– Сколько?

– Неделю, может. Однажды Ник признался, что даже меньше недели.