Я зашел в офис, как человек, который знает свою цель. Правда, цель на тот момент была довольно абстрактной: "встретить Юленьку и… импровизировать". Примерно, как выход на сцену без текста, но с надеждой, что зрители поверят в актёрскую игру.

Всё было, как раньше, только ощущалось иначе. Раньше я был тут как один из многих, а сейчас – как бывший, который пришёл в гости, и все такие: «А чё это он пришёл?». Знакомые лица мелькали, кто-то узнавал, кто-то притворялся, что не узнал, а Санек даже выронил степлер. Видимо, подумал, что я теперь топ-менеджер или налоговая.

– О, МОТ, ты? – выглянула из переговорки Машка из бухгалтерии, по-прежнему с тем же "укоризненным дружелюбием", как будто я ей должен за кофе с 2021 года. – Чё, вернулся?

– Да так, по делам в Москве. Решил заглянуть, – ответил я с улыбкой, которую репетировал ещё в поезде. – Как вы тут без меня?

– Лучше, – сказала она и исчезла, оставив после себя запах лака и сарказма.

Я прошёл дальше и остановился у двери Юленьки. Глубокий вдох. Постучал. Ответа не было. Странно. Постучал ещё раз, теперь с аккуратным акцентом на "деловой стук". Изнутри раздался голос:

– Да?

Открыл дверь.

И вот она. Сидела за столом, чуть склонившись к монитору, волосы собраны в хвост, как всегда. Та же осанка, та же лёгкая строгость в движениях. Только глаза – чуть уставшие. Или это я их такими запомнил?

Она подняла взгляд и замерла.

– Смирнов?

– Привет, – сказал я спокойно. Или пытался.

– Ты чего тут? – голос чуть мягче, но сдержанный.

– Был рядом. Решил зайти. Старые места, всё такое. – Я пожал плечами, словно это всё незначительно.

Она кивнула. Без эмоций.

– Странное чувство. Всё вроде то же, а будто чужое уже, – добавил я.

– Мы просто работаем. В отличие от некоторых. – Она кивнула в сторону окна, как бы невзначай.

– Не думал, что встречу тебя на месте после того, что случилось с Егором Александровичем.

– Смирнов, я здесь работаю. Не устраиваю театров. – Сухо. – Садись, если пришёл.

Я сел. Спина прямая. Руки на коленях, чтобы не выдавали дрожь.

– Хорошо выглядишь, – сказала она после паузы. Взгляд скользнул по худи, по кроссовкам.

– Новый этап. Решил не зарастать. – Кивнул коротко. – А ты не изменилась.

– У меня, знаешь ли, не было возможности. Работать пришлось. За себя и за тех, кто…

Она не договорила.

Повисла тишина. Давящая.

– Я узнал. Позже. Про пожар. «Про ребят», —тихо сказал я.

Мне не хватило воздуха, чтобы закончить.

– Это было… – она опустила глаза. – Прошло две недели. И всё ещё как будто вчера.

– Я не знал, что сказать. И не знал, кому.

– Смирнов, ты просто исчез. Вышел на обед – и всё. Ни письма, ни звонка. Люди пострадали, а ты… будто испарился.

Я закрыл глаза на секунду.

– Прости. Я не был готов. Я тогда сам горел. Внутри.

Она смотрела, не перебивала.

– Я бы рассказал, но… – начал я.

– Но ты бы сам себе не поверил? – закончила она. Попала в точку.

Я усмехнулся без радости.

– Именно.

Молчание. За окном шумел вентилятор кондиционера. Внутри было тише, чем в пустом зале.

– Сейчас ты спокойнее, – сказала она. – Даже немного… отрешённый.

– Ну так что ты пришёл, Смирнов? – спросила она, наконец оторвав взгляд от монитора и скрестив руки.

– Мне выдали уведомление о сокращении, – сказал я, стараясь не смотреть ей в глаза. – Я вот решил узнать, нет ли у тебя здесь для меня местечка… ну, на прежней должности?

А сам про себя подумал: ну хоть бы она отказала… хоть бы отказала. Смешно, да. Просишь – и одновременно молишься, чтобы тебе не дали.

– Смирнов, – вздохнула она. – Ты же знаешь, как сейчас в фирме. Напряжёнка с кадрами страшная. Раз уж пошло массовое сокращение в Смоленске, это не значит, что нас обойдут стороной.