Чтобы сохранить видимость, чтобы все было не так уныло, чтобы места все еще значились рабочими.

Может, моя инспекторша получала зарплату за четверых. Может, она всегда была одна, а может, до этого было еще трое. Об этом думать мне было приятнее, чем о вопросах, которые мне задавали каждый раз.

«В поиске работы заинтересованы?»

«Хотите пройти курс переквалификации?»

Нет, нет. Оставьте меня в покое. Я пришел сюда, чтобы проиграть. Я хочу потерпеть неудачу. Я пришел только для того, чтобы потом сказать:

«Я сделал все, что мог».

И пожать плечами. Как герой.

В первый раз еще и анкету заполнять пришлось. Имя, адрес. Вся подноготная. Абсолютно безнадежный пропуск в графе «предыдущее место работы».

Я прошел через диспетчера, отсидел свою очередь, вошел в кабинет. Увидел давно знакомую ёлочку из носка, три пустых стола. Один занятый. Под стеклом на нем лежало фото: мужчина средних лет, рядом мальчик, одеты оба по моде десятилетней давности. Поверх него еще фото – из тех, что на паспорт, с той же физиономией, что на меня из-за стола смотрела.

Фотография с ней лежит как бы внахлест, на одном уровне с лицами мальчика и мужчины.

По идее мне должны были поставить отметку о том, что я по-прежнему живой, безработный и готовый к любой предложенной работе. Но в тот раз все пошло не так.

В тот раз центр занятости решил проверить меня на прочность. Они хотели, чтобы я доказал все это. Что я живой, безработный и готов к любым предложениям. Мне так и сказали:

– Есть для вас вакансия.

Ну не судьба ли? Да, я знал, что это судьба. Я узнал почерк этой злодейки. Ведь в любой другой день я бы мог отказаться с чистой совестью, а тогда? Тогда я отказался бы с чувством вины. К тому же, в глубине души у меня уже закралось вредное сомнение.

Что-то подсказывало: отказываться мне вовсе необязательно. Но я не слушал. Изо всех сил старался не слушать.

А что еще делать, когда до тебя пытается докричаться голос разума? Но, черт, он никак не думал затыкаться.

И я невольно начал прислушиваться.

Да, я бы мог сходить на собеседование – времени же у меня предостаточно! – но где гарантия того, что меня не возьмут? А не сходить на собеседование и остаться при этом на учете я не мог, это противоречило всем Великим Законам Трудоустройства. В целом я не был настроен против этих законов – они же справедливы и выполняют свою задачу, эти законы! – но только когда они не касались меня. Когда они меня не касались, я мог здравым умом и трезвой памятью осознать их значимость, а тут не оставалось ничего иного, кроме как позволить этим законам исполнить свой механический танец на моих костях. Вернее, костях моего привычного образа жизни. А моему привычному образу жизни кости еще пригодятся, равно как и мне – он сам.

В общем, все аргументы были против. Кроме одного.

Да, деньги. Нужда в деньгах вызывала ощутимое жжение у меня в заду. И с этим надо было что-то делать.

Едва зайдя в этот кабинет, я уже почувствовал на себе прицельный взгляд. Система взяла меня на мушку. И вот ее руки ухватили меня за плечи и уже готовились затолкать в свое жерло – в горящий ад с девяти до шести, с обеденным перерывом на полчаса. С графиком пять на два.

Я почти плакал.

Когда я бессовестно лгал на стандартный вопрос: «в поиске работы заинтересованы?», я и представить не мог, к каким ужасным последствиям это может привести! Подумать только. Мне предлагают работу. Это ужасно!

Я даже не расслышал, что именно мне предложили. Я осознал это как фактор. Как оглашенный приговор.

Инспектор выжидающе смотрела на меня, страдающего. И никакого сочувствия к моему положению!