– Префект Катон, госпожа, – представился он. – Командир Второй Фракийской алы.

– А еще сторож колонны армейских шлюх! – давясь смехом, выкрикнул кто-то из сборища.

Несколько офицеров в ответ заржали, но их перебил Отон:

– Знакомьтесь: моя жена, Поппея Сабрина.

– Приятно с вами познакомиться, префект. Как и со всеми новыми товарищами моего мужа.

Катон, поискав уместный ответ и не найдя его, брякнул:

– Это мне приятно, госпожа.

– Слова счастливо женатого мужчины, – озорно улыбнулась Поппея. – Что ж, не смею вас удерживать.

Катон учтиво склонил голову и попятился, а она вернулась вниманием к кому-то из офицеров. Оглядевшись, он увидел Макрона у винного прилавка, за покупкой кувшинчика у торговца, выигравшего подряд на поставку вина в лагерь. Ветеран как раз тянулся за кошельком, когда к нему присоединился Катон.

– Эй, убирай свои монеты. Этот кувшинчик за мной. Какое вино у тебя самое лучшее? – обратился он к торговцу.

– Что, господин? – поднял агатовые глаза восточного вида торгаш, который, несмотря на духоту в палатке, был обернут в тогу.

– Твое лучшее вино, какое у тебя есть?

– Есть эретрийское, но оно стоит по пять динариев за сосуд.

Катон порылся у себя в кошельке и шлепнул на прилавок серебряные монеты.

– Идет. Мы берем его.

– Минутку.

Купец нырнул под прилавок и показался, держа в руках изящную, украшенную сетчатым орнаментом амфору. Аккуратно вынув пробку, он наполнил кувшин, после чего снова убрал амфору в укромное место.

– Что празднуем-то? – озадаченно спросил Макрон.

Катон вместо ответа наполнил две чаши и одну из них подвинул другу:

– Держи.

– И… и что? – принимая подношение, неловко переспросил Макрон.

– Похоже, что я собираюсь стать отцом. За это и пьем!

Брови Макрона удивленно поднялись, но тут же он расплылся в восторженной улыбке.

Катон поднял свою чашу с добротным вином и осушил крупными глотками, как воду. Вслед за последним глотком он со стуком поставил ее на прилавок, отирая рот рукой:

– Аххх!

Макрон в широченной улыбке обнажил щербатые желтоватые зубы. Свою чашу он осушил вдвое быстрее, после чего по-медвежьи, до хруста костей обнял друга.

– Ай да молодчина, парнище! Это прекрасная новость! – Выпустив наконец Катона, центурион, по-прежнему улыбаясь, отступил на шаг. – И когда ж сподобишься?

– Точно не знаю. Юлия просто сообщает, что ждет ребенка.

– Чудесно… Просто замечательно… Я себя, признаться, чувствую кем-то вроде дядьки.

– Ни-ни! – в шутливом испуге выставил руку Катон. – Не хватало еще, чтобы наш ребенок начал браниться, как матерый солдафон, еще не научившись ходить.

Макрон, зарычав, легонько ткнул друга в грудь.

– Господа! – окликнул голос со стороны входа. Все взоры обратились к штабисту, прибывшему с корзиной вощеных дощечек. – Начальники подразделений! Ваши приказы!

Беспечное настроение вмиг истаяло; старшие офицеры сгрудились вокруг штабиста, выжидая получения своих дощечек.

Улыбка сошла у Катона с лица.

– Ничего, – подбодрил друга Макрон. – Завтра вечером отпразднуем как следует.

– Конечно, – рассеянно кивнул префект. – Завтра.

Он сделал глубокий вдох и, оставив друга разливать остаток вина по чашам, двинулся через палатку к остальным, ожидая сообщения об уготованной им роли в битве. Битве, которую им предстояло наблюдать как праздным зрителям.

На подходе Катона с Макроном к штабной палатке обозного эскорта из-под ее складок неожиданно вынырнул Тракс. В отсветах ближнего костра на лице слуги читалось беспокойство.

– Префект, хвала богам, вы здесь…

– Что стряслось?

– Там внутри человек. Отказывается уходить.

– Что за человек? – нахмурился Макрон.