Лёгкое прикосновение к плечу вырвало меня из плена беспокойных сновидений. Открыв глаза, я с удивлением уставилась на Габриэля, склонившегося надо мной. На нём были элегантные тёмные брюки, облегающие бёдра, и расстёгнутая на пару пуговиц рубашка, обнажающая полоску загорелой кожи на груди. Сняв туфли у края кровати, он осторожно забрался под одеяло рядом со мной, и его близость тут же заполнила пространство комнаты ощутимым напряжением. Прежде чем приблизиться, его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах, и он тихо прошептал:

– Можно?

Сердце бешено заколотилось. Вопреки вчерашнему хаосу, вопреки голосу разума, внизу живота зародилось странное, волнующее тепло. Я едва слышно выдохнула:

– Да. Габриэль осторожно придвинулся ближе, и я почувствовала, как его тёплое дыхание коснулось моей шеи. От него исходил пьянящий аромат цитрусовых, смешанный с мужественным запахом его тела. Обняв меня крепко, он прижался сзади, его бёдра плотно прижались к моим ягодицам, и я почувствовала, как его возбуждение касается моей спины сквозь тонкую ткань майки.

– Послушай меня, пожалуйста, Эмили, и не перебивай! – прошептал Габриэль, но его слова врезались в моё сознание, как осколки стекла.

– Я не знаю, что происходит с нами… все эти ситуации… то, как мерзко мы поступили… я… Ян… а потом Лиам… он рассказал… Боже мой… это всё так грязно! Прости меня, Эмили, но это… это неправильно! Это безумие! Это похоть! Ян… он увидел тебя… на руках Лиама… и он… он избил его! Это отвратительно!

Его слова стали спусковым крючком. Внутри меня что-то сломалось.

– Неправильно?! Грязно?! – взвизгнула я, срываясь на истерический крик. – А что, по-вашему, правильно?! Что?! Вы все… вы все меня использовали! Как какую-то… какую-то шлюху! Сначала один… потом другой… эта Кэти… эти прикосновения… этот позор!

Слёзы хлынули с новой силой, душили меня, сотрясали моё тело в беззвучных рыданиях.

– Я… я думала… я хотела… – всхлипывала я

– А что в итоге?! Что?! Мерзость! Грязь! Я… я чувствую себя такой… такой использованной! Такой грязной! Такой… шлюхой!

Я забилась в подушку, пытаясь заглушить собственный мучительный крик, чувствуя, как стыд и отвращение к самой себе разъедают меня изнутри.

– Уйди! Уйди! Ненавижу вас! Ненавижу себя! – шептала я сквозь рыдания.

Габриэль молча коснулся моего плеча, но это прикосновение вызвало лишь новую волну отторжения.

– Уйди! – прохрипела я, отдергивая плечо.

Он тяжело вздохнул и вышел, оставив меня в этой тёмной бездне отчаяния и самобичевания. Дверь закрылась, и я осталась лежать, сотрясаясь от рыданий, чувствуя себя грязной, сломанной и абсолютно одной. До самой ночи мои глаза были полны слёз, а в голове пульсировала лишь одна мысль: "Я – шлюха… грязная шлюха…"

Габриэль.

Выйдя из комнаты, я не мог избавиться от гнетущего чувства вины, которое жгло изнутри, словно раскаленное клеймо. Образ ее заплаканных глаз преследовал меня, не давая покоя. Как же ужасно мы поступили с этой малышкой… Последние мрази, не иначе. Дурное предчувствие ледяной хваткой сжимало сердце, подсказывая, что эта история не закончится ничем хорошим. Надеюсь, эта малышка ничего с собой не сделает. Нужно сказать Гретте, чтобы присмотрела за девушкой. Выйдя из дома, я направился к гаражу, завел своего огненного дракона – рычащий зверь из металла и пламени – и помчался в клуб, где всегда пытался заглушить боль и отключить голову. Да и с братьями настало время поговорить. Внутри бушевала буря, но внешне я старался сохранять подобие спокойствия, зная, где они оба сейчас находятся. Злые и импульсивные, они могли отправиться только на работу.