Развернулся, тапок спал, привычно зацепил его ногой.

8

Компания не скучала.

– А ему б малость не помешало! – сказал усатый небрюнет. – Посмотрел оценивающе на содержание бутылки и продолжил: – Отходняк. Головняк.

– У меня с неделю такой гул в голове стоял, мама не горюй, – добавил второй обладатель усов. – Что только не делал. Если б не снотворное…

– Не мудрено. Голоса слышал? – включился лежачий.

– И голоса, и ещё что-то. Не могу понять. Пытаюсь вспомнить. Что-то складное было, даже важное. Не могу вспомнить. Потом прошло. Иногда только кажется: что-то я недослышал – важное и нужное…

– И это пройдёт, – задумчиво произнёс брюнет и кивнул головой в сторону удалившегося Игоря.

– Так уж и пройдёт? – засомневался его сидящий на корточках собеседник.

– Если вернётся, пройдёт нескоро. Может, никогда. А если нет… – туманно высказался брюнет.

– На нет и суда нет, – по-своему завершил его спич лежачий пациент…

9

Игорь бесцельно шёл по асфальтовой дорожке. Жарко. Скамейки для отдыха не прельстили – лишь некоторые находились под деревьями, отбрасывающими редкую тень и конечно, были заняты. Выздоравливающие не спеша покуривали, читали газеты, книги, болтали.

Игорь присел на солнцепёке. Привалился к спинке. Закинул не без труда правую ногу на левую. Помахал правой ногой, внимательно осмотрел большой тапок. «Однако, он меня порядком достал». Осмотрелся. Волна приблизилась – вот-вот нахлынет. «Не надо: нелегко ведь… Лучше другое».

…На двери табличка «Изолятор». Открыл, зашёл. Две больничные функциональные кровати, большой медицинский шкаф, стол, два простых стула. Света стоит спиной возле окна – собиралась задёрнуть шторы. Яркий солнечный свет просвечивает халат. «Да уж…» Закрытые шторы смазали картинку. Сестра молча проходит мимо Игоря, достаёт из кармана халата ключ и закрывает дверь. Ключ остаётся в замочной скважине. Подходит. Взгляд смел, кокетлив, слегка наигран и ещё какой–то… «Какой? Неземной. Звёздный. Ночной. Потусторонний. Из глубины. Из глубины чего? Последнего родника в жару! Какой ещё?..»

– Вот мы и увиделись. Ты этого хотел?

– Этого, – не в силах справиться со смущением говорит Игорь

– Ну, обними меня.

Игорь нерешительно протягивает руку, проводит пальцами по её волосам. Убирает руку.

Света расстёгивает больничную куртку и стягивает её двумя руками с его плеч. Куртка падает на пол. Игорь стоит в брюках. Живот опоясывает бинт. Сестра прикасается ладонью к правому боку.

– Болит?

– Нет.

– А болело?

Игорь удивлён, пытается вспомнить.

– Странно. Наверное, болело, – отвечает он неуверенно.

Света убирает ладонь. Смотрит Игорю в глаза:

– А почему наколок нет?

– Зачем?

– Действительно, незачем, – говорит Света. – Не понимаю я этого. – Улыбается, оживляется: – Ну, ты даёшь! Так и будешь стоять? Нравлюсь?

– Очень.

– Ты, наверное, из библиотеки, да и спортзала не вылазил? Мог бы и по подворотням пройтись…

– Бывал я и в подворотнях. Скучно там.

– Не весело. Но полезно иногда, задумчиво говорит Света и меняет тему: – Слабый ты ещё.

– Нет, не слабый. Просто, не пойму я что-то…

– А что тут понимать. Всё мы сестры такие…

Игорь недовольно морщится и возражает:

– Я о другом.

– А я о сёстрах.

– Я такого не говорил… даже не думал, – уже с обидой возражает Игорь

– Не капризничай как ребёнок.

– Я больше не буду.

– Странный ты какой—то. Хоть бы по заднице шлёпнул.

– Ты тоже странная. Шлёпну.

И оба тихо рассмеялись.

Света обнимает Игоря, прижимается к нему:

– А сердце стучит.

Игорь замирает и задумчиво шепчет:

– Может, это рай?

Солнечный блик скользнул по комнате, просочившись сквозь неплотную штору. Сестра резко отпрянула, в глазах её добрых и родниково-сумасшедших на мгновенье промелькнула тревога, зрачки сузились, взгляд стал пронзительным. Но длилось это мгновенье.