И как раз в этот момент Кен как ни в чем не бывало вошел в гараж в сопровождении незнакомца – коренастого светлоглазого мужчины лет пятидесяти с цепким взглядом. Судя по щегольской одежде – столичного жителя с дорогими привычками. Губы гостя кривились в веселой, но скептической ухмылке. Дэви встревожился еще до того, как посетитель произнес первое слово, поскольку этот человек смотрел на него с веселым любопытством – будто знал о Дэви гораздо больше, чем Дэви о нем.

– Мистер Баннерман, – церемонно начал Кен, – это мой брат и коллега Дэвид Мэллори. Дэви, это мистер Карл Баннерман, представитель цирка, сотрудник по связям с прессой. – Кен сделал паузу, и в этот момент Дэви с ужасом представил, как брат распинался перед новым знакомым последние двадцать пять минут. – Возможно, мистер Баннерман станет нашим инвестором, если его заинтересует проект.

Баннерман откинул голову, чтобы получше осмотреть Дэви, и коротко кивнул, пробормотав себе под нос:

– Боже, еще один превосходный типаж! Не знаю – может, я веду себя как простофиля, но меня это определенно заводит! – Он потер свои пухлые руки и обратился к Кену: – Итак, где все то, что вы собирались мне показать?

Дэви облизнул губы.

– Кен, – вкрадчиво сказал он. – Можно тебя на пару слов?

– Да, малыш? Что такое? – откликнулся Кен, но, как и в банке, он не видел ничего вокруг себя, сосредоточившись на единственной цели. И так же, как в банке, Дэви не мог заставить себя нарушить зарок девятилетней давности – данный и соблюдаемый добровольно – никогда не поправлять Кена и даже никогда не выглядеть несогласным с ним в присутствии посторонних. Дэви отрицательно покачал головой – нет, ничего.

Кен секунду непонимающе смотрел на него, а затем достал из портфеля на столе увесистый гроссбух и вручил Баннерману.

– Вот, здесь вся история нашего проекта, мистер Баннерман, – пояснил Кен. – Все, что я изложил вам снаружи, – все здесь, до последней цифры.

Баннерман полистал книгу, бормоча заглавия страниц:

– Конструкция нити накаливания… геометрия сетки… потенциал пластины! Что это такое, черт побери – потенциал пластины? Развертка сетки… Господи Иисусе! – Он усмехнулся, вполне довольный собственным непониманием.

– И я хочу, чтобы вы взглянули на ту самую трубку, о которой я говорил. – Кен взял гостя за руку, подводя к верстаку. Дэви хотел возразить, но беспомощно застыл на месте.

Кен снял с полки большую коробку, которую они только что принесли из своей студенческой лаборатории на Холме. Поднял крышку и достал оттуда двенадцатидюймовый стеклянный пузырь конической формы – Дэви показалось, что кто-то трогает руками его собственное сердце. Семь маленьких отростков торчали радиально из горлышка трубки, из каждого выходил отрезок провода, подсоединенный внутри к какому-то блестящему металлическому элементу. На каждый электрод уходили недели работы, и Дэви помнил, какая самоотверженность для этого требовалась. Он и представить не мог, что их детище впервые будет предъявлено кому-то именно так. Это не было презентацией – просто показ.

Дэви опустил взгляд на свои сцепленные руки, заставляя себя дождаться, пока Баннерман уйдет.

– Это и есть трубка. – Кен поднял ее повыше. – Плоский торец – это экран, на котором будет видно изображение.

Баннерман внимательней вгляделся в изделие.

– И сколько стоит такая штука?

– Такую вы не купите нигде, мистер Баннерман, – сказал Кен, и Дэви внимательно вслушивался в каждое слово, боясь выплеснуть наружу всю свою досаду при малейшем намеке на дешевые приемчики уличного продавца. «Кен, будь осторожней», – мысленно взмолился он. – Не думаю, что во всем мире найдется больше тридцати подобных трубок. Они используются в сотнях различных лабораторных экспериментов, но, насколько нам известно, никто никогда не думал применять их так, как планируем мы. Где-то в 1909 году русскому ученому Розингу пришла в голову верная идея, но это случилось до того, как были разработаны вакуумные радиолампы. Мы впервые наткнулись на описание трудов Розинга в «Популярной механике» лет шесть назад. И с тех пор работали над этим.