По итогу прослушивания они с Жанной отобрали шестнадцать человек, среди которых оказались та рыжая и тот хам, встретившийся у входа. Оставалась мелочь – составить расписание и найти зал для занятий. Договорились, что основные задачи и репетиции на столичной штучке, а Жанна на подхвате. Ей пока не говорили, что Лира – временный руководитель. Хотелось в чистых условиях присмотреться к потенциальной замене.

* * *

– Это никуда не годится! С тобой мальчик совсем от рук отбился!

Лира отняла телефон от уха и проверила, точно ли звонит Ольга Федоровна. В прошлое воскресенье пришлось поставить бабушку перед фактом, что они не смогут приехать на обед. Ее с трудом уговорили не навещать внука, у которого «неожиданно поднялась температура». Прошло несколько дней, казалось, что инцидент забыт.

– Что случилось? – заволновалась она, приваливаясь к стене в коридоре училища.

Им с луна-парком невероятно повезло, что Татьяна Петровна не восприняла как личную обиду то, что Лира вышла из тени, но не для рекламы школы танцев. Несмотря на учебный график, директор сдала им танцевальный зал. Это решение устраивало большинство. Многие ребята выпустились отсюда и вернулись в заведение своего детства в новой роли. Хореограф радовалась, что дневные репетиции проходят там же, где и вечерние занятия с учениками-любителями.

– Что случилось?! – буянила в трубку бабушка. – Он тебе не рассказал, так? Ты все танцами занимаешься, совсем ребенку внимания не уделяешь!

– Ольга Федоровна…

– Лёва отказывается навещать родителей на сорок дней!

Лопатки вдавились в холодную поверхность. Когда прошло столько времени? Что значит «навестить»?

– В-вы хотели бы поехать прямо туда? З-зимой?

– Конечно! Так положено! Это воскресенье, нужно свечку зажечь…

– Но Лёва…

– Да что Лёва! Поправится к концу недели!

Заживление носа неизбежно проходило стадию пугающих синяков, расползающихся по лицу. Лира настояла, чтобы постреленок на учебу и домой ездил на такси. Лёва криво улыбался, страшно гордый свидетельствами своей смелости, но каждое утро послушно вызывал машину. А сестра ломала голову, как бы уберечь бабушку от подобного зрелища.

– Думаю, не стоит его заставлять.

– Пренебрегать традициями?! Что вы за поколение такое? Своего не построили, от прошлого отказываетесь. Не вами придумано – не вам и отменять. Забыть отца и мать!

– Прошу, не расстраивайтесь из-за нас. У вас ведь давление! Поймите, мы немного другие. У Лёвы характер такой, все в себе переживает. Оставьте его. Если вы позволите, я поеду с вами в воскресенье.

Высказав это на одном дыхании, вдруг поняла, что нисколько не покривила душой. Она не умела жить, как спрашивала с них Ольга Федоровна. Мама не молилась Богу, не учила своих детей просить его о милости, никогда не водила их в церковь. До школьных уроков истории Лира не видела разницы между религией и мифами о греческих богах.

Даже во взрослом возрасте гигантское сообщество верующих оставалось для нее загадкой. С молодых ногтей ей говорили, что есть одна дорога – труд. Позднее Москва внесла свои коррективы в представление о том, как устроен мир, но в общем и целом она всегда рассчитывала только на себя.

В церковь отправились вместе с бабушкой и теткой Лёвы. От своих спутниц получила тычок за брюки в божьем доме, но удостоилась одобрительного взгляда за покрытую широким шарфом голову. Внутри Лире не понравилось: много свечей, мало кислорода, людно и скорбно. На нее не снизошло умиротворение, написанное на одухотворенных лицах прихожан. В какой-то момент от смеси вздохов, шепота и напевного голоса батюшки стало казаться, что ее здесь нет, и она смотрит на себя со стороны.