– Вижу, что здесь, капитан, – голос Суворова вновь стал прежним: Вам есть что сообщить мне и вашим коллегам? Вижу, что нет. Тогда сядьте и постарайтесь молчать хотя бы до конца собрания, – и после того, как тот сел, продолжил: Распределение по местам получите по выходу из зала, это три. Двигаемся, господа, двигаемся! – подполковник взмахнул руками, словно желая поднять присутствующих со своих мест и сразу же, точно повинуясь этому жесту, по гулкой пустоте зала разлились скрежет отодвигаемых стульев, треск пластика сидений. Все и разом двинулись к выходу, началась толчея, лёгкая давка. Ажиотаж был понятен, в то, что распределение происходит автоматически никто не верил и каждому хотелось скорей узнать своё назначение, сравнить с другими и выстроить умозрительную иерархию собственной ценности в глазах командования. Не желая открыто противопоставлять себя остальным, Бартоломью тоже поднялся, но отошёл в сторону, к титановой переборке отсека.

– Джордах, чего опять задумался? – совсем рядом вынырнул из толпы Бракер и осклабился: Неужели так боишься измять свой мундирчик? И подмигнув, вновь исчез в суетливой мешанине спин. С детства подавляя в себе стадное чувство, Бартоломью продолжил стоять, мало обращая внимания на суету вокруг и время от времени кивая знакомым, а когда зал почти опустел, без проблем вышел, получив на коммуникатор путевку с направлением.

Округ Танганика, название ожидаемо ни о чём не говорило, он пробежался по основным данным. Северо-восточное побережье Терра Максима. 4721 житель на 53711 квадратных километров площади. Медвежий угол, даже по меркам Добра. Может интуиция в этот раз его, всё-таки обманула?

Терра Максима, округ Танганика

11 апреля, 23:47

Тихо, будто кошка, навевая легкую дремоту, мерно мурчал двигатель гравилёта. О том, что внизу на огромной скорости проносятся поверхность планеты, напоминали лишь редкие габаритные огни агрокомбайнов, без устали трудившихся в бескрайних полях.

– Ещё далеко? – повернулся он к сидевшему за штурвалом Сурикату, бледному, в зеленоватом свете приборной доски, напоминавшего ожившего покойника. Тот нервно шмыгнул носом и не поворачиваясь, ответил: Пять-шесть минут и будем на месте, а вы… вы уверенны, что нас не смогут засечь??

Бессмысленный, глупый вопрос. Гарантий не было ни в чём, однако и оставлять перепуганного связника в таком состоянии, без надежды, не стоило. Черч кивнул ему: Да, вполне.

Как и обещал куратор, несколько минут спустя свет приборов погас и машина, сбросив скорость, начала плавное снижение. Прикрыв глаза, в окружавшей кромешной темноте всё равно ничего не было видно, он почувствовал, как штанги шасси тяжело стукнулись о поверхность и гравилёт, чуть покачнувшись, замер. Пилотированию Суриката нужно было отдать должное, посадка получилась мягкой.

– Двигатель не глушите, пусть работает на холостом, – открыв дверь, он впустил внутрь ночную прохладу вперемешку с тяжёлым ароматом трав.

– Но это запрещено, экологическая поправка в полётный кодекс от… – тут же попробовал возразить связник, опять выведя его из себя.

– Послушайте, Доменик, – произнёс он тихо, но отчетливо, чтобы запомнилось каждое слово: Послушайте в последний раз. Мы идем на преступление, за которое, в лучшем случае нам будет грозить двадцать лет строгого режима. Это «Фалк-377В», на этой модели, от момента запуска двигателя до готовности ко взлёту проходит три минуты. Я не хочу, чтобы от этих ста восьмидесяти секунд зависели мои ближайшие двадцать лет. Это понятно?

На это Сурикат, которого неожиданно начала бить мелкая дрожь, сумел только кивнуть. Теперь это была лотерея, что их связник сотворит с перепугу, улетит или останется. Сейчас, видя его состояние, Черч уверенно ставил на второе.