В мгновение ока маркиз кинулся к жене и сжал ее в объятиях.

Потом он с радостью воскликнул:

– Весьма рад, что я был у вас единственным мужчиной. Более того, я в восторге, что у меня скоро родится наследник, – и впился в ее яркие губы, не тронутые помадой, жарким поцелуем.

От неожиданности юная особа потеряла дар речи и безвольно позволила супругу целовать себя. Хотя Гортензия-Беатрис помнила его поцелуи, но этот поцелуй был до того обжигающим и сладострастным, что у нее сразу же закружилась голова. И она едва не упала, но Оскар держал ее крепко в объятиях. Казалось, поцелуй мужа на сей раз высекал из ее груди искры желания, а его возбуждающий язык, умело просунутый ей в рот, едва не довел неискушенную особу до умопомрачения. И Гортензия-Беатрис, не ведая того, что делает, быстро откликнулась на его призывный язык. В мгновение ока супругов охватил чувственный пожар.

Когда же поцелуй неожиданно оборвался, Гортензия-Беатрис с трудом переводила дыхание, не понимая, что случилось с ней, когда муж целовал ее. Но как только леди Ландор пришла в норму, она подняла на маркиза серебристо-серые глаза, в которых горел неугасимый огонь. И в следующее мгновение юная особа, сверкнув серебром глаз, насмешливо спросила:

– Вы что, нанесли мне визит, чтобы только узнать, ваш ли это ребенок?

– Вовсе нет, – живо возразил Оскар. – Я пришел пригласить вас на торжественный ужин, накрытый в столовой, в честь вашего приезда. Соблаговолите пройти со мной туда, дражайшая моя.

Сердце Гортензии-Беатрис учащенно забилось. Боже мой, она наконец-то дождалась от супруга желанных слов.

– Благодарю вас, – отозвалась она. – Очень мило с вашей стороны отметить мой приезд.

Маркиз внезапно осознал, что если он будет с женой всегда ласков, то непременно сломает ледяной панцирь, в который она заковала себя. Оскар улыбнулся и повел Гортензию-Беатрис в столовую.

Как только супружеская пара, шедшая под руку, выросла на пороге роскошной столовой, взоры маленькой компании, сидевшей за длинным столом, мгновенно обратились к ней. К удивлению, Гортензия-Беатрис, кроме своего отца и лорда Форда, сразу же обнаружила и гостей, несомненно ждавших хозяев дома. Вполне вероятно, что это были вчерашние гости, которых она видела у маркиза после их приезда в замок Бристол-Касл.

– Дочь моя, наконец-то вы изволили пожаловать к нам, а то я уже потерял всякую надежду видеть вас сегодня, – проговорил лорд Ирвин, восседавший в центре длинного полированного стола, сервированного с особым вкусом.

– Папа, я тоже рада видеть вас и гостей моего супруга, – ответила Гортензия-Беатрис, усаживаясь напротив Оскара, восседавшего теперь во главе стола. Юная леди несколько удивилась официальному тону отца, который уже обращался с ней как с маркизой Бристол. Правда, это ее не только потрясло, но и до невозможности обрадовало. Стало ясно, что с этого момента она и впрямь вступала в права хозяйки.

В ярком свете свечей, излучавшемся отовсюду в столовой, сверкали хрустальные бокалы, китайская фарфоровая посуда и серебряные столовые приборы. С больших ваз из венецианского стекла взирали яркие апельсины, соперничавшие, как золото, с лимонами, а душистые яблоки – со сладкими грушами. Но сверху на вазах красовались спелые гроздья винограда, будто дразнившие своей сочностью. Вино искрилось в хрустальных бокалах, в круглых салатницах из чешского стекла притягивали взор овощные салаты, а сладости и сдобы, красиво расположенные на фарфоровых тарелках, неизменно украшали стол. Одним словом, стол просто ломился от изобилия яства, хотя он был накрыт всего лишь на десять персон. У каждого прибора лежала белоснежная салфетка.