Я не понимаю что делает фру Эльвин, но ее уверенный взгляд и доверие, которым я к ней прониклась, успокаивают меня. В конце концов, фру Эльвин раскладывает на кровати лоскуты и командует:

– Встань и прижми ребенка к груди. Но так, чтобы его головка лежала чуть ниже твоего плеча.

Дождавшись, пока я сделаю это, фру Эльвин прокидывает лоскуты через одеяла, в которые закутан малыш и крепко завязывает их у меня на поясе и спине. Получается такая перевязь, чтобы можно было носить малыша без рук.

Вот только я все равно боюсь отпускать его и бережно придерживаю обеими руками. После того, как его у меня чуть не отобрали, мне вообще хочется никогда его отпускать.

Окинув меня сосредоточенным взглядом, фру Эльвин довольно кивает и раскладывает на кровати внушительных размеров толстую стеганую куртку.

– Времени заходить за твоими вещами уже нет, поэтому возьмешь мои. Одевай, она из утиного пуха, в ней вы с малышом не замерзнете.

Мда. По ней, конечно сразу было видно, что куртка мне велика… в конце концов, фру Эльвин – женщина дородная… но в ней я чувствую себя так, будто меня нарядили в пышнейшее бальное платье. Но, чего не отнять, так это того, что куртка действительно очень теплая.

– Пойдем. Выйдем через заднюю дверь на кухне. Заодно захватим вам еды в дорогу.

– Спасибо…. спасибо тебе огромное… не знаю как тебя отблагодарить, – мне стоит огромных усилий сдержаться и не заплакать снова.

– О чем ты говоришь? – замирает возле двери фру Эльвин, – Ты уже отблагодарила меня. Напомнила ради чего я на самом деле хочу жить. А теперь, давай ускоримся.

Мы осторожно выбегаем в коридор, спускаемся по длинной винтовой лестнице на самый первый этаж и прокрадываемся на кухню мимо комнаты дворецкого. Там фру Эльвин набивает оставшееся место саквояжа продуктами. Потом, достает из-за шкафа возле плиты пузатую бутылку из прозрачного стекла и протягивает ее мне.

– Что это? – с осторожностью спрашиваю я, недоверчиво разглядывая бутылку, в которой плещется что-то мутное, грязно-коричневого оттенка.

– Не бойся, это настойка, которую меня научила делать моя покойная матушка. Помогает от сонливости, снимает усталость и восстанавливает силы. Тебе она будет гораздо полезней, чем мне. Она еще теплая, поэтому засунь ее под куртку, будет как грелка.

Послушно убираю ее под куртку, после чего мы осторожно отпираем заднюю дверь и выбегаем на улицу. Кожу тут же обжигает морозным ветром, а в лицо летит пригоршня противной снежной пыли. Я испуганно кутаюсь в безразмерную куртку, переживая что снег может залететь под нее и попасть на малыша.

Лишь когда убеждаюсь в том, что все хорошо, запоздало пугаюсь что фру Эльвин слишком легко одета. В панике оглядываюсь и замечаю, что она прихватила лежавшую перед выходом дежурную меховую накидку. В ней помощники повара выскакивают на улицу, чтобы разгрузить телеги с едой или выбросить остатки еды.

Не уютная и теплая куртка с утиным пухом, но хотя бы что-то. Искренне надеюсь, что она простудится.

– Быстрее, – хватает меня за локоть фру Эльвин и тащит за собой, – Времени все меньше и меньше.

Ее беспокойство передается мне и вот мы уже огибаем зимний сад с редкими растениями из далеких земель, крохотную часовню, амбар. Буквально десять минут и мы оказываемся возле высокой каменной стены посреди которой врезаны гигансткие ворота. Размер входной арки такой, что сквозь нее запросто могут проехать три телеги в один ряд.

Но нам туда не нужно. Нам нужна крохотная дверца сбоку. Рядом с которой стоит небольшое приземистое здание из грубо обработанного серого камня – караулка. Вместо окон там узенькие бойницы, сквозь которые пробивается тусклый свет свечей. Через них же до нас доносятся невнятные отголоски разговора стражников, которые сейчас внутри.