В связи с захватом саксонского посланца началась дипломатическая переписка, в которой кроме заинтересованных непосредственно Дрездена и Стокгольма участвовали также польско-литовское правительство, венский кабинет и английское посольство при московском царе. Пока Саксония, не имевшая тогда дипломатических отношений с Русским государством, вела эти переговоры, Таубе находился в Москве вплоть до августа 1616 года, когда его официально освободили. Однако бывший пленник Михаила Федоровича не спешил покидать русскую столицу и лишь в начале 1617 года прибыл в Стокгольм.
Любопытно, что именно к герою этого эпизода спустя четыре года обращается Родионов в Дрездене с просьбой помочь в поиске невесты для русского царя.
Московский посланец Михаила Федоровича выдавал себя за английского купца, возвращавшегося в Лондон, имел пропускные грамоты и английский паспорт. Но несмотря на все его бумаги, в Дрезден Родионова не пропускали, и он прибег к последнему средству – помощи Ганса фон Таубе. Именно последний, узнав суть дела, организовал встречу Родионова с курфюрстом Иоганном Георгом I. Переговоры с царским гонцом вел председатель Тайного совета Саксонии Каспор фон Шёнберг, который, входя в интересы Родионова, сообщил следующее. Что касается детей саксонского курфюрста, то у него было пять дочерей разного возраста. Чтобы полностью выполнить царское поручение, Родионов лично посмотрел на названных принцесс и запасся их портретами. Перед отъездом из Дрездена он преподнес Гансу Таубе ценные подарки за оказанную помощь в этом нелегком деле. Но ни одна из принцесс так и не стала невестой Михаила Федоровича.
Между прочим, по странной ли случайности или так было предопределено судьбой, но обе старшие дочери курфюрста Иоганна Георга I оказались в будущем… прабабками именно русских государей.
Так, старшая дочь София-Элеонора в 1627 году вышла замуж за ландграфа Гессен-Дармштадтского Георга и стала родоначальницей всего этого владетельного дома, и, следовательно, в частности, прапрабабкой по прямой линии императриц Марии Александровны и Александры Федоровны. Вторая дочь курфюрста – Мария-Елизавета сочеталась браком в 1630 году с герцогом Шлезвиг-Голштинским и через него положила основание всему Гольштейн-Готторпскому Дому.
Пока Юрий Родионов занимался саксонскими принцессами, в Москве между тем, узнав, что у датского короля Христиана IV есть две племянницы, взрослые девицы, отправили к нему царских послов – князя Алексея Львова и дьяка Ждана Шапова с брачным наказом. При этом им было указано, что если пойдет речь о том, в какой вере остается невеста, то говорить только о принятии ею православной веры, «а иначе делу статься нельзя».
Предполагалось, что в случае согласия королевских племянниц послы должны будут выбрать одну из них после личной встречи с ними, подарив им предварительно по сорок соболей. Они получили подробную инструкцию о своих действиях в ходе переговоров о браке, вплоть до того, какие тосты произносить за королевским столом.
И хотя посланные Москвой сваты были весьма опытными дипломатами и наказ был весьма искусно составлен, своей миссии им не удалось успешно выполнить.
Вместе со Львовым и Шаповым в Копенгаген отправилось до шестидесяти человек, среди которых находились два переводчика и священник. 1 марта 1622 года московские послы вручили Христиану IV свои верительные грамоты, а после, при встрече с канцлером Христианом Фризом, сообщили о тайном поручении своего царя. Русские послы указали на старшую дочь Шлезвиг-Голштинского герцога Иоанна-Адольфа, принцессу Доротею-Августу. В ходе дальнейших переговоров выяснилось, что потенциальная невеста живет у своей матери в городе Гаузе, но самое главное – она уже дала свое согласие на брак с князем Цесарской области. Чтобы хоть как-то смягчить тяжелое впечатление русских послов от безрезультатных переговоров, в их честь были устроены на прощание несколько роскошных обедов: к королевскому столу наряду с послами приглашались все члены московского посольства. 14 июня послы вернулись в Москву и представили своему государю подробный отчет о своем визите к датскому королю.