Глеб Антонович просто и без затей выпорол его ремнем по спине, а потом и по заднице, и уже без разницы было, что через брюки. Штаны снимать Дин точно бы не стал. А больно от этого было не меньше.

Его никто никогда не наказывал так жестоко. Ну, да, тетка шлепала иногда или давала подзатыльник, но так это в детстве было, и своих детей она так же наказывала. Бабушка как-то отшлепала хорошо, так, что садился потом с опаской. Но это же за дело, он сам тогда знал, что виноват, нашкодил. А дядя, наоборот, в наказание заставлял делать разную неприятную работу и вел длинные беседы.

Но ремнем, так, что он едва не заорал от боли первого удара, а потом пытался вцепиться в стену и кусал губы, стараясь не издать не звука, когда спину как будто кипятком облили, а ремень все поднимался и опускался… И несколько ударов пряжкой по заднице, после которых точно синяк будет, и сидеть у него не получится долго, наверное. Да что там – сидеть, ему бы уйти сегодня своими ногами.

Когда все закончилось, Дин непослушными руками снял со спинки стула свою рубашку, вытер мокрое лицо, уже не стараясь сделать это незаметно и, пытаясь не морщиться и не издать ни звука, с трудом ее надел. Застегнуть и заправить в брюки сил уже не было.

- Ну, что, одну неделю ты отработал.

- Как – одну?

- Одну. А ты что думал? Такие услуги дорого стоят. Приходи снова через неделю. А если передумаешь – так я не настаиваю.

«Ну, перетерплю, не развалюсь. Сейчас же выдержал. Зато не придется новую работу искать».

***

Из дома Лары он уходил, каждый раз боясь, что она спросит, обо всем догадается. Неизвестно, может быть, лучше было сразу покончить со всем и сказать Глебу: «Рассказывайте, мне наплевать». Но тогда он точно не остался бы здесь работать и не встретил Лару. Она… он чувствовал, что привыкает к ней… нет, наверное, привязывается, а, может, все-таки влюбляется, иначе зачем бы он всюду искал ее глазами и периодически думал: «Надо бы Ларе об этом рассказать».

И он боялся сказать Ларе, что, если их кто-то увидит вместе… да не кто-то, а вполне определенный человек, у него будут большие неприятности. Непонятно только, нужен ли Ларе такой геморрой в его лице?

Получается, что он очень удобно устроился в своей жизни. И он знал, как таких людей называют. Альфонсы – это если прилично, неприлично – ну, тут выбор богаче. И он чувствовал себя именно таким, даже оправдаться нечем.

Лара

По-моему, я котика подобрала на улице. Нет, не рыжего наглого котяру, а породистого интеллигентного котика, который почему-то оказался на улице. По углам мне не пакостит, не наглеет, попытался найти приложение своим умениям, чем заработал мое уважение.

Он, кстати, очень просил его Дином звать, а не полным именем. «Когда меня зовут «Дейнар», мне так и кажется, что сейчас или отчитывать за что-то будут, или уволят».

И у него, похоже, один комплект одежды на все случаи жизни. Понятно, просто нет денег. И ведь не предложишь, даже не купишь в подарок – гордый! Хотя этой гордостью он мне и понравился, и я совершенно не поверю предположению, что он просто набивает себе цену. Уж, наверное, я что-нибудь понимаю в жизни и отличу искренность от расчета.

Вчера Дин пришел довольный, счастливый, похвастался обновкой и принес мне подарок. Ненормальный – я-то знаю, сколько стоят эти простые на вид финтифлюшки, для него это очень дорого! Но – прекрасно понимаю, что я не скажу ничего подобного: «Ты что, с ума сошел, это же очень дорого, лучше бы себе что-нибудь купил!».

Во-первых, я ему не мама, чтобы опекать взрослого парня, как ребенка. Во-вторых, я очень обижу его, лишний раз показав, что мне ничего не нужно, я сама могу все купить. А, в-третьих, мне очень приятно от этого подарка и как-то тепло внутри от его заботы и внимания.