Я скромно потупил глаза…

Потому что советовать-то мы умеем, но не надо этим хвастаться…

Что и говорить, школьные занятия чрезвычайно помогают постигать окружающий мир во всём его многообразии красок, а также развивают гармонию чувств у неравнодушного человека…

Не успели мы на уроке зоологии усвоить и закрепить материал по обманно-устрашающей окраске бабочек, как у нас в подъезде произошла драка (политкорректная, как обычно, процедура – без вызова полиции; мы ведь сор из избы не выносим, потому что «I am sorry» – сожалею, «I am very sorry» – очень жаль, – это ведь из лексикона провинившихся, а у нас виноватых – не бывает).

Дрались Щегол и дядя Федя.

Драка у нас – дело обычное (зачем нам ссорриться, если каждый прав? Подрались и разошлись). Поэтому у нас незаменимые люди есть, а нераздолбанных – нет (кто такие нераздолбанные, вы узнаете далее).

Ну, как дрались… Сначала-то дядя Федя навалял Щеглу, поскольку он изначально сам-то здоровый, как правофланговый верблюд на Шёлковом пути. А Щегол сам… нет, техника-то у него, конечно, есть, но он «мухач» – прыгает, как ёжик резиновый, но достать не может, бьёт по тулову…

А у дяди Феди тулово – как рулон кровли советского рубероида… Но драться, однако, он не умеет: то вместо апперкота в ухо вмажет, то вместо хука по кромке носа просвистит… Но харизму всё же он сохранял молча, без помощи трёхэтажных харизматических словосоставляющих.

Щегол-то психует (а обычно так-то он весёлый – как Маугли в мае, нос курносый, как крыши в Шанхае), вертится:

– Это я-то Гамлет датский?! – кричит, сжимая кулачки (а они у него, как кастеты). Во дворе говорили, что отец у него был алкоголиком (и прекрасно обеззараживал перегаром воздух двора) и Щегла зачал не сперматозоид, а спиртматозоид…

А началось у них всё обыкновенно: то ли кто-то кого-то не пропустил (ширкозадый, как сундук с хреном, а в штанах пусто, как киш-миш без косточки!), то ли кто-то «лезет везде (как Гамлет датский на афишу!), – человеку не пройти»!.. Но это всё, как говорится, присказка, а вот когда дядя Федя отлупил Щегла, вот тут-то природная вековая защита индивидуума (как органического существа) от внешнего на него посягательства в этом нашем враждебном мире добра и зла и проявилась во всей своей показательной красе.

Надо сказать, что в подъезде, конечно, женщины сначала закричали… У нас в подъезде женщины повседневных лет очень жалостливые. (Повседневные года – это когда раз-раз-раз… и бац! – пенсия «по 1-му списку», или – раз-раз-раз… и бац! – пенсия «по 2-му списку».)

И вот когда женщины-то закричали, мы с пацанами и смотрим – Щегол не Щегол, а только его «личное место» одни только «бравурные», в натуре, глаза занимают…

И вот тут-то как раз и надо об обманной раскраске бабочек вспомнить (в школе-то все учились, да не все помнят; кто-то, может, и прогулял), что мы на уроке зоологии почерпнули. С каким, научно говоря, интересным и поучительным механизмом окружающей фауны познакомились.

У бабочек ведь на их тонких крыльях, когда они садятся на ветку или ещё куда-нибудь, большие такие точки-пятна становятся отчётливо видны. И это явление, как сказала нам зоолог Марья Ивановна (и мы с ней согласились), очень похоже на внезапное появление как бы зрачков глаз больших и, главное, хищных птиц. И хотя по отношению к бабочкам (очень невинным существам, пьющим только нектар и негу) все птицы хищные, все наперебой стараются их съесть – тут тебе кроме само́й, бывает, что и жирной, бабочки ещё и нега, и нектар, как начинка конфетки, впридачу достаются! Так вот, у бабочек природа на крыльях «нарисовала» именно глаза хищных птиц (зрачки, как пуговки, неистово горят!), которые готовы запросто не побрезговать и птицами безобидными (не хищными) и питающимися только и только бабочками… И вот теперь, скажите-ка, какая же такая птичка певчая (да или даже целая, но гуманная по своей сути, птица!) осмелится напасть на большую хищную птицу, цапнув её прямо в глаз?! Ведь даже между самими хищными птицами такого не водится (все знают поговорку «ворон ворону глаз не выклюет»)… А из дяди Феди вообще «ворон» никакой, если его своя же жена временами гоняет по этажу с веником, приговаривая: «А я тебя предупреждала – будешь боярышник пить, станешь, как киш-миш без косточки!..» Нам было ясно, что про киш-миш – это Щегол от неё услышал, не сам придумал (и что тогда с него справлять? В чём он тогда виноват?). Что же касается нас, то мы за свои «косточки» в штанах – временами очень твёрдые – даже и не переживали (и не думали переживать).