В главе 18 о «дружине» заходит речь в тексте, дополнительном по отношению к оригиналу Гумпольда. Этим словом обозначены те люди, с которыми Вячеслав затеял «игру». Эпизод имеет аналогию в сообщении 1-го Жития о «другах», разобранном выше. Можно было бы думать, что автор 2-го Жития просто передаёт здесь это сообщение, переделав «други» в «дружину». Однако его изложение этого эпизода имеет ряд фактических расхождений, и учёные пришли к выводу, что в основе этого места 2-го Жития лежит всё-таки латинский источник (который, впрочем, сам мог передавать как раз сообщение 1-го Жития, хотя и с некоторыми отличиями). Одно из расхождений состоит в том, что во 2-м Житии эту «игру» Вячеслав устраивает не в Болеславле (как в 1-м Житии), а ещё у себя в Праге, после того как он получил приглашение от брата на пир в Болеславль. Контекст не позволяет здесь определить точное значение слова и кто именно имелся в виду. Агиограф пишет, что Вячеслав догадался о готовящемся покушении на него, но открыто пошёл на смерть и, собрав своих людей на «игру», даже показал им свою доблесть, чтобы они не думали, что он не способен на сопротивление: «…абие причинився съ дружиною своею, и всѣд на конь нача играти, гоняся пред ними по двору своему, г(лаго)ля к ним: “азъ ли бых не умѣл с вами, чехи, на комони обрѣсти противникъ наших, но не хочю”»[339]. «Дружина» здесь обозначает просто людей в окружении Вячеслава, и неопределённость их социального облика только подчеркнута обращением князя к ним просто как к «чехам».
Такой же самый общий смысл слово имеет в начале 19-й главы в отрывке, тоже не имеющем латинского соответствия. Передаются переговоры Болеслава со «своими», и в этих речах о людях, которые прибыли с Вячеславом в Болеславль, говорится «дружина его»[340]. В другом месте 19-й главы мы имеем латинский оригинал Гумпольда. Описывая борьбу Вячеслава с напавшим на него Болеславом, автор говорит, что Болеслав стал звать на помощь своих людей. Сначала говорится, что князь «велми възопи, на помощь себе своа зовыи» (in auxilium sui socios vocat), а затем сообщается о приходе подмоги: «и единою дружина великом гл(а)сом призвани притекоша» (mox socii magno clamore vocati accurunt)[341]. Как видим, у Гумпольда в обоих случаях употреблено одно слово – socii, а переводчик в одном случае передаёт его как «своя», а в другом – «дружина». Очевидно, в слово дружина вкладывается снова самое общее значение свои (люди), товарищи и т. п., но применяется оно к княжеским людям.
Последнее упоминание – в главе 20. Латинский оригинал говорит о приказании Болеслава убить всех близких Вячеславу людей: «clericos et amicos, necnon servicio eius familiariter iunctos». Все вместе в начале той же фразы они обозначены как catervas fidelium. Однако фраза эта длинная и синтаксически сложная, и так как это обозначение, данное в обороте ablativus absolutus, и перечисление людей оказались разнесены в разные её части, в славянском переводе вышла неясность – по вине то ли слишком буквально придерживавшегося оригинала переводчика, то ли переписчиков, – и под fidelium были поняты не верные Вячеславу люди, а он сам. В результате фраза «saevitiaque eius (Болеслава – П. С.) in catervas fidelium furente, non multo post beati viri песет… clericos et amicos, necnon servicio eius familiariter iunctos subita mortis sententia damnavit» была передана: «и лютостью его на вѣрнаго дружину немного по убиении с(вя)того послав Прагъ погуби вся его приазни и клирики и слуги его измавъ вся исѣче»