Водоворот, где желание властвовать граничит с любовь, где бойня с каждой секундой стремиться приблизиться к убийству и одновременно заветного выстрела в голову не совершают. Позиции, то сдвигаются вперёд, то отступают на прежнее место. Этому нет конца и края. Всё растёт до той поры что кажется будто мы вовлекли на передовую даже наших знакомых.

Через неделю мы съезжаем и фронт едет за нами. Больше нет улыбок – лишь выстрелы. И среди этой канонады я слышу, что мне предлагают поговорить. Я знаю что может предложить Вавилонская блудница, даже хочу этого. И она заявляет, что нам надо перестать общаться, она устала и бои должны прекратиться. Обманчивое предложение, понимает, бои стали слишком кровопролитны и хочет немного вырвать для себя время. Уже невозможно остановить это всё, ведь это она завлекла меня сюда и теперь ей никак нельзя проиграть – это не белый флаг. Это манок, который должен заставить меня выйти и попросить вновь продолжить воевать. А потому даю резкий отказ, а в ответ:

– Ты не хочешь мне ничего больше предложить?

Посылаю её к черту и закуриваю. Она пытается догнать меня, в руках у неё ничего нет, на лице испуг и непонимание, Вавилон никогда не получал резких отказов от боёв, ведь это практически победа – отказ от фронта, сознательный.

– Стой подожди, пойдём вместе! – кричит она мне вслед, продумывая как бы снова всё переиначить и взяться за ружья.

– Нет, хватит с меня этого дерьма. Ида ты, подруга, нахуй и там обоснуйся надолго. И не вздумай возвращаться! – кричу ей я, а прохожие вокруг с меня глаз не сводят.

      Руки дрожат от злости. Я приезжаю домой и первым делом мне на глаза попадается её подарок – большой жёлтый подсолнух. Задыхаясь, вышвыриваю его к на улицу, прямо на крышу чьей-то припаркованной машины. Я рву все её записки. Я великий уничтожитель и стираю её отовсюду. Мне хочется напиться, но я совсем не испытываю жажды. Я хочу убежать – но не хочу уходить отсюда. Я в растерянности, фронт настолько сильно въелся внутрь меня, что я хоть и отвоевал превосходно, но до сих пор нахожусь в ужасе от всего что творил. Я хотел не совсем этого.

В дверь стучит мой друг, он наконец-то вернулся. Смотрит на погром в комнате и спрашивает меня, всё ли в порядке. Я отвечаю, что его здесь не хватало.

Затравленно стою посреди комнаты, с вырванными листами из блокнота и принимаю от него поздравления с прошедшим днём рождением. Желаю забыть всё на свете. Желаю не вспоминать. Желаю убежать и бегу. Бегу без оглядки в писательство, спорт и в алкоголь. А зеркало в котором запечатлён мой образ бравого вояки уже давным-давно треснуло, не хватает лёгкого тычка, чтобы оно окончательно развалилось.

В баре совет, они решили дать мне отдохнуть. Я живу под собою не чуя себя, а тем временем там отчитывают Вавилон за невыполненное задание. Трофей так и не добыт. Новая кандидатура наверняка на подходе – но я не желаю воевать, я думаю, что добровольно отказался и ушёл, надеясь что навсегда.

Глава 4 “А жизнь она какова? Она такова – какова и никак иначе!

У меня есть всё для счастливой жизни: спортзал четыре раза в неделю, писательство до поздней ночи, шаткое перемирие с друзьями и учёба в университете до вечера. Я пахал над собой, как отец десятка детей, времени оставался самый мизер, чтобы мысли вляпались в плохое. Однако я переиграл самого себя и в скором времени захворал чем-то таким. Это и немудрено, зеркало было треснутым неспроста.

Серое подвальное помещение с решётками на окнах и приглушённым светом как в темнице. Мой тренажерный зал стоит неимоверно дёшево, а потому полон мужиков в потасканных домашних вещах. Во всём этом я варюсь четыре дня в неделю. Выбиваю из себя дурь, изредка гоняю плохие мысли и на их основе создаю сюжеты для книг. В голове роятся воспоминания о фронте и Вавилоне, но я упрямо не хочу их принимать. Дни в календаре летят один за другим, и я сам не замечаю как до моего диплома остаётся полгода.