Волосы растрепались, краска с лица стерлась. Но до красоты ли мне? Ран Мин не идет. Меж тем неумолимо темнеет. Я со вздохом снимаю туфельки и опускаю босые ступни в темную воду. Истомилась. Но быстро спохватываюсь. А вдруг здесь пиявки?!

Торопливо обтираю ноги подолом платья и обуваюсь. Сижу на валуне, собираясь с силами. Пора уходить. Его высочество не придет. Я разбила Мину сердце, а мой тайный муж своим наточенным мечом нанес принцу смертельную рану туда же. Чудо что он выжил.

Невольно вспоминаю, как мы плыли на лодке по морю лотосов. И голова Ран Мина лежала у меня на коленях. Его поцелуи, такие тягучие и сладкие. И то, что было потом…

Нет, это невыносимо! И я еще хочу, чтобы он меня выслушал!

Но он ведь три года молился! Постриг принял! Мин не должен больше таить на меня обиду, это не по канонам религии. Любой. Но и слушать меня Ран Мин не обязан. Какая все-таки потеря! Шикарный мужик с обжигающей улыбкой и умелыми руками. А его поцелуи? О-о-о! Это что-то!

И на тебе – монах! Несправедливо это. У него были бы красивые дети… Но – не судьба. Хотя, о чем это я? Дети у него уже есть, раз был гарем!

Уже собираюсь уходить.

И вдруг приплывает внушительных размеров черепаха! О, Боже! Настоящая черепаха! Наверняка священная! Поскольку это Храм, и пруд здесь тоже священный. И все, кто в нем водится. Даже пиявки. Надо было позволить им испить мою кровь. Комары, вон, наслаждаются! Интересно, а они тоже священные?

Раз так, то я очистилась ото всех грехов! Столько крови отдала на пропитание местным обитателям! Плюс оросила ею каменные плиты перед статуей Будды, раз колени мои разбиты. Что ж, пора в Пекин. Справлюсь как-нибудь.

Я касаюсь рукой черепахи, которая не возражает против ласки, но быстро уплывает, а я со вздохом поднимаюсь и слышу вдруг за спиной:

– А ты терпеливая.

Резко оборачиваюсь:

– Мин! То есть, я хотела сказать, ваше высочество!

– Я больше не высочество.

Он подходит. Оказывается, все это время Ран Мин прятался в пещере и наблюдал за мной! Надеялся, что уйду! Видать, черепаха мне помогла. Принц счел, что это знак. Меня отметила Гуаньинь, ее посланник позволил до себя дотронуться. И монах решился подойти. Он ведь теперь верит во все эти знамения. И что мое прикосновение ему не навредит после того, как его стерпела священная черепаха. Равно как и разговор со мной.

Милосердие одна из добродетелей на пути к просветлению. Хвала великому Будде, Мин вышел из пещеры!

– А кто ты? – жадно спрашиваю я. – Как тебя теперь называть?

– Никак. Для тебя я теперь никто. Просто монах.

Он удивительно спокоен. Оно и понятно. Буддизм гласит, что жизнь это сплошные страдания, причина которых желания. И путь избавления от страданий это спокойствие и самосозерцание. Отказ ото всех желаний.

Я вижу, что Ран Мин твердо встал на путь к нирване. И невольно сокрушаюсь:

– Что ты с собой сделал?! Самый красивый принц династии! Сверкающий рубин в ее короне! Твои волосы, Мин! Им позавидовала бы любая женщина! Такие густые и мягкие, а на ощупь – ну, шелк! Зачем ты их остриг?!

– Я монах. Теперь уже не переодетый, а настоящий. Мне безразлично, как я выгляжу.

– Но это же чудовищная несправедливость! Надеюсь, там все осталось на месте? – выразительно смотрю на ладонь пониже пупка. – Ты не до конца обратился. Монахи ведь не евнухи. Я правильно говорю?

– Разве тебя это когда-то интересовало?

Ну, наконец-то! Хоть какая-то эмоция! Мы на правильном пути!

– Не скажи.

Я подхожу поближе. Точнее, подкрадываюсь. Все ж таки он пришел.

– Ты столько пережил, несчастный…

– Осторожнее, Мэй Ли. Тут могут быть змеи.