— Ты просто омерзителен, — выдавливаю из себя, ощущая мощную энергетику секса и похоти, проникающую в меня через поры на коже. За считанные секунды он способен пробудить все мои животные инстинкты и заставить жить и дышать самыми низменными потребностями. Даже сейчас… я отчаянно хочу его. Эту зависимость не объяснить, не исцелить таблетками и антибиотиками. Едва ли доктора мне смогут помочь здесь. Стоит ему заполнить мое пространство, как я начинаю плавиться. 

Я никому не пожелаю такой страсти, такой зависимости. В подобных парах один всегда страдает, а у другого — иммунитет, даже если он кажется таким же одержимым. 

И в нашей паре ведущий Коулман. Не уверена, что меня привлекает другая модель отношений, но все же… 

— Думаешь, они примут тебя обратно с распростёртыми объятиями? — усмехается, закусив мочку уха. Его язык ныряет в мою ушную раковину, коленки подгибаются, я едва стою на ногах. — Они любят тебя только хорошей, такой правильной и послушной, Пикси. Они не знают, какая ты на самом деле. Никто не хочет видеть маленькую предательницу, променявшую родительскую любовь на твердый член, — низким шепотом продолжает он, спуская все мои внутренние рычаги. — Кто тебя поимеет в Анмаре на носу яхты? Шейхи в жены не возьмут «испорченную». 

Он специально использует грязные слова и выражения. И если обычно они меня заводят, то сейчас… я понимаю, что он перешел за черту. 

Стиснув зубы, я молча ударяю его по лицу. Так сильно, что голова Коулмана дергается в сторону, а на загорелой щеке остается красная отметина. Ничего, потерпит, никуда не денется…

Последствия распускания рук прилетают мне искрометным бумерангом. 

Секунда — и я прижата всем его телом к ближайшей стене. 

Его ладонь сдавливает мои скулы так, что я всерьез переживаю за то, что он может мне их сломать. 

— Ты мне противен. Ненавижу тебя! — удается промычать, несмотря на стальную хватку.

— Маленькая дрянь, — сдавленно выдыхает Мердер в мой рот, одновременно вжимаясь бедрами в мои. Его губы так близко, почти касаются моих. Черты его лица искажает болезненное выражение, будто удерживать себя от прикосновения к ним — то еще испытание. 

Мы рвано дышим одним воздухом. Я чувствую, как его сердце бьется напротив. Подавляя меня своим взором, он наконец, ослабляет хватку. 

— Проваливай куда хочешь, — рычит Коулман, лишая меня поцелуя в последний момент. — Свободна! —   резко отпускает меня, и повернувшись на сто восемьдесят градусов, быстро уходит прочь.

Часто моргая, я смотрю на то, как его высокая фигура скрывается в ближайшем такси. 

Итог прекрасного вечера в Опере: мой спутник оставил меня одну на улице, в незнакомом городе. Время позднее. Денег у меня нет, телефона — тоже. Казалось бы, самое время бежать в полицию и просить о помощи. Или вернуться к князю, выложив ему всю правду, и попросить защиты. Не только «политического убежища», но и протекции от Коула. 

Вместо этого я все еще жадно вдыхаю парфюм мужа, нервно хватаюсь за волосы и не знаю, что же мне делать… 

Задыхаюсь. Такое чувство, что дышать я могу только рядом с ним. 

Это неправильно… 

Но я не хочу кидать сигнал SOS и поднимать на уши всю Европу. Не хочу возвращаться домой, оставляя Коулмана на произвол судьбы. Меня защитит королевская кровь, а его что? Как только я окажусь в безопасности, Мердера найдут и пристрелят. И что бы я там не говорила, какие бы проклятия не высказывала ему на эмоциях, я не хочу этого… 

Я не желаю выбирать между семьей и любимым человеком. Мне нужно две опции. Все или ничего.

Но пока у меня нет иного выбора, кроме как шататься по улицам Монте-Карло в полном одиночестве. Успокаивает одно: здесь максимально безопасно, преступности почти нет, а значит, на часы и давно зашедшее за горизонт солнце можно не обращать внимания. Несмотря на все эти факты, я все равно каждый раз вздрагиваю, когда возле меня тормозит третий по счету тонированный автомобиль. Очевидно, мое вечернее платье и шпильки, оставшиеся без мужского сопровождения, олицетворяют образ скучающей элитной эскортницы, бродящей по Монако в поисках «надутого кошелька».