– Ты на машине? – спрашиваю я.

– Ага. Я аккуратно вожу, не переживай, – быстро добавляет она, пристально вглядываясь в моё лицо.

– Я и не переживаю, – пожимаю плечами, – но будь осторожна.

– Езжу как черепаха! Честное слово. Муж всё время говорит – поддай газу, а я торможу, – смеётся Машка, а потом резко замолкает. – Извини. Шутить на эту тему ещё рано, да?

Киваю. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано.

– Ты как?

Маша трогает меня за руки, от её веселости не осталось и следа.

– Всё нормально, ты же знаешь.

– Мне можешь не врать.

– Я и не вру. У меня всё нормально. Не супер, конечно. Просто нормально. Жить можно. Жить нужно… – В конце голос срывается, и я отворачиваюсь к большому панорамному окну, которое выходит на оживленный проспект.

– Эй, всё будет хорошо. – Маша обнимает меня и укладывает свою рыжую макушку мне на плечи. – Прости, что не смогла приехать.

– Я не обиделась, – шмыгаю носом. – Не до этого было.

– Антон прилетал?

– Нет. Он на Бали. После Насти мы почти не общаемся, – говорю я.

Беру салфетку и протираю нос. Беру новую и прикладываю к глазам. Зря я тушью накрасилась, так и знала, что рядом с Машкой разревусь.

– Я тоже с ним на ножах после той истории, – кивает мне Иванова, – до сих пор не понимаю зачем он это сделал.

– Я тоже. Ладно, это их отношения. Не удивлюсь, если она его потом простит.

– Ммм, – тянет подруга и смотрит куда-то поверх моего плеча, – а ты бы простила Морозова за такое? Или Фила?

– Фила бы простила, – отвечаю не задумываясь. Ему бы я вообще всё что угодно простила, кроме одного. – Кириллу? На него я вообще ни за что не обижаюсь. Наверное, да, тоже простила бы.

Ставлю локти на стол и в задумчивости опускаю на сцепленные ладони подбородок.

Спустя время я поняла, что обиды… это глупо. Пустая трата возможного счастливого времени. Сколько может произойти хорошего, а вместо этого люди дуются друг на друга, зачастую из-за всякой ерунды. Я не говорю сейчас о чем-то глобальном. Когда другой человек предает или делает нестерпимо больно. Хотя и это тоже можно стерпеть. Всё в нашем мире относительно. Счастье заменяет другое, бОльшее счастье. Боль вытесняет другая, более сильная боль.

– Надеюсь, Настя не простит Зеленского, – зло говорит Маша и откидывается на спинку диванчика.

– Это их дело. Вполне вероятно, что она в итоге выйдет за него замуж.

– Ну да. Любовь – штука сложная.

– Тебе ли не знать? – грустно усмехаюсь я.

– У каждого свои драмы, – невесело говорит подруга и опускает взгляд на свои руки.

На её пальце сверкает обручальное кольцо.

– Закажешь мне кофе? – прошу у Маши, а сама встаю и беру сумку. – Здесь заказывают у бара.

Иванова цокает языком и тоже встает. Она останавливается около кассы и задумчиво рассматривает витрину с пирожными. Машка всегда была сладкоежкой, не удивлюсь, если к моему приходу на столе будет три разных вида сладостей.

Проскакиваю мимо неё дальше по проходу и, спросив направление у официантки, спускаюсь на цокольный этаж к женской комнате.

Сделав все свои дела, подхожу к зеркалу и прохожусь рукой по волосам. Глаза неестественно красные. Роюсь в сумке в поисках пудры, но её, конечно, там нет. Не помню, когда последний раз вообще пользовалась пудрой. Зато сейчас она мне не помешала бы.

– Вы мне не поможете?

Из соседней кабинки выходит девушка и, заламывая руки, выжидающе смотрит на меня.

– Привет, – дружелюбно улыбаюсь. – Чем смогу помогу.

– У вас нет… – девушка мнëтся и отчаянно краснеет до кончиков каштановых волос.

Понимаю её почти сразу. Бросаю взгляд на стену. В Германии почти в каждом общественном туалете, даже в самых захудалых кафешках, всегда есть автоматы с гигиеническими принадлежностями. Здесь вполне ожидаемо нет таких чудес.