– А теперь давайте пить чай, коль вы меня к себе затащили.
– Только у меня ничего к чаю нет, – сказал он огорчённо. – Только конфеты, которые вы не едите.
– И не надо ничего! Чай хорош сам по себе. Ужасно хочется пить!
Он всё же поставил передо мной вчерашние конфеты и нашёл в холодильнике батон хлеба, горюя, что угощение его так скромно.
– Да всё хорошо, Борис Иванович!
Рассказ Сударова про начало войны: Чёрный репродуктор и белая лошадка
– Борис Иванович, спасибо вам за вчерашний рассказ о вашем детстве. Я, кстати, ночью почитала в Интернете про Мстиславль. Очень интересно всё. А я-то думала, что вы на летних каникулах отдыхали у родственников в Белоруссии, и вас там застала война.
– Война нас там действительно застала… Это был воскресный день. Мы играли с ребятами во дворе, в своём танке, который мы сколотили из досок… Я зачем-то забежал в дом. И увидел, что все прильнули к круглому чёрному репродуктору на стене… Мама, Ева, Рита. И все такие встревоженные… И говорят: «Война, война!..» А из репродуктора – голос Левитана – о том, что Германия напала на нас.
Рита тогда у нас гостила с дочкой Софой. А папы не было в тот момент дома. Наверное, он был с оркестром где-то на вызове… Потом он пришёл. А вскоре принесли телеграмму от Ильи, Ритиного мужа. Он просил её немедленно возвращаться домой, в Москву.
На следующий день папа проводил Риту с Софой на станцию Ходосы. Это ближайшая к Мстиславлю станция, 20 километров от города. Софе было года два или три. Они уехали в Москву. Честно говоря, никто не думал, что война – это надолго. Были уверены, что закидаем немцев шапками. Старший брат Володя как раз к моменту начала войны отслужил в армии и должен был вернуться. Девушка у него хорошая была, ждала его… Но – не вернулся, был отправлен на фронт. Наши стремительно отступали. Уже они были близко от Мстиславля…
– Тогда вы и стали сыном полка?
– Сыном полка я был совсем недолго. Я уже вам рассказывал. Ушёл из Мстиславля с отступающими частями Красной армии. Это было страшное отступление… Немцы совершали постоянные налёты и бомбёжки. Неделю или две мы шли, сейчас я уже даже затрудняюсь сказать, сколько точно. А после одной особо сильной бомбёжки меня отправили домой…
Когда вернулся в Мстиславль, это было, кажется, 11 июля. Тут уже все готовились к эвакуации. Секретарь горкома партии собрал жителей города и объявил, что коммунисты, евреи и члены семей красноармейцев должны немедленно эвакуироваться…
(Семья Сударовых была в списке на эвакуацию по двум пунктам: жена Ивана Владимировича была еврейкой, а старший сын Владимир был в рядах Красной армии).
– К сожалению, не все евреи захотели эвакуироваться, – говорит Сударов, – не все верили в то, что придут немцы, а если и придут, то не верилось, что они будут вредить мирному местному населению. Поэтому часть евреев осталась – жалко было людям покидать родные дома и нажитое имущество…
Немцы очень быстро наступали. Фронт был совсем близко от Мстиславля. На кондитерской фабрике по ночам пекли хлеб для красноармейцев – для тех частей, которые стояли у города. Потом командир попросил выдать красноармейцам муку. Решено было выдать. А остатки разделили между горожанами. Нам тоже достался мешок муки.
Станция Ходосы уже была занята немцами. Надо было пробираться на другую станцию.
– А на чём?
– На кондитерской фабрике была лошадка, на которой развозили по городу мороженое и кондитерские изделия. Вот она и была нам выделена. Но не только нам. Три семьи погрузили на повозку свой скарб. Или даже четыре. Брали самое необходимое – какую-то тёплую одежду и муку.