Четверо самых сильных кзамов остались охранять его. Один из них казался особенно страшным. Он был так же коренаст и так же густо оброс волосами, как вождь людоедов, но был значительно выше ростом.

Стоило взглянуть на огромную палицу, на которую он опирался, чтобы получить представление о его чудовищной силе.

Пламя костра ярко освещало кзама. Нао отчетливо видел его огромные челюсти, маленькие глаза, прикрытые густыми косматыми бровями, короткие и толстые, как стволы деревьев, ноги. Трое других кзамов были несколько ниже ростом, но также производили впечатление сильных, неустрашимых воинов.

Нао выбрал удачное место для засады: слабый, но устойчивый ветерок дул в его сторону, относя к противоположному берегу реки его запах. Где-то невдалеке по саванне бродили шакалы, и их резкий запах заглушал слабые испарения человеческого тела. Кроме того, Нао опоясал свои бедра шкурой убитого когда-то шакала. Благодаря этому сын Леопарда мог незаметно подползти к костру на шестьдесят локтей. Здесь он долго выжидал благоприятного момента, сохраняя полную неподвижность.

Луна поднялась уже над верхушками тополей, когда Нао внезапно вскочил на ноги и испустил свой боевой клич.

Пораженные его неожиданным появлением, кзамы, оцепенев, растерянно смотрели на него. Но замешательство их было недолгим. Яростно зарычав, они схватили свое оружие – кто кремнёвый топор, кто палицу, кто копье.

Нао крикнул:

– Сын Леопарда послан своим племенем на поиски Огня, потому что Огонь уламров умер. Он прошел через саванны и леса, горы и реки. Если кзамы позволят ему взять несколько головней из их костра, он уйдет, не вступая с ними в бой!

Но для людоедов слова этого чужака были понятны не более чем вой волков.

Он был один, а их четверо, и этого было достаточно, чтобы страстное желание убить дерзкого пришельца овладело кзамами.

Нао отступил в надежде, что они нападут на него порознь и он сумеет, обманув их, прорваться к Огню. Но кзамы бросились на противника все вместе, вчетвером.

Самый рослый людоед на бегу метнул в него копье с кремнёвым наконечником. Удар был направлен метко, и копье, задев плечо Нао, упало на землю. Уламр, желая сберечь свое оружие, поднял это копье и швырнул его обратно в своих врагов. Копье просвистело в воздухе и, описав дугу, вонзилось в горло одного из кзамов. Тот пошатнулся, пробежал еще несколько шагов и упал. Его товарищи злобно завопили и одновременно метнули в уламра копья. Нао упал ничком на землю, чтобы уберечься от кремнёвых наконечников. Решив, что он ранен, людоеды радостно вскрикнули и подбежали к лежащему врагу, чтобы прикончить его.

Но Нао уже вскочил на ноги и был готов к отпору. Один из кзамов с разбегу налетел грудью на его копье и свалился замертво на землю. Два других метнули свои дротики; кровь брызнула из бедра Нао, но рана была не глубока, и уламр даже не почувствовал боли. Теперь, не боясь больше быть окруженным врагами, он то отступал, то бросался вперед, так что наконец очутился между кзамами и костром.

– Нао бегает быстрее, чем кзамы! – торжествующе крикнул он. – Он возьмет Огонь, а кзамы потеряли двух воинов!

Одним прыжком сын Леопарда подскочил к самому костру. Протянув руки, чтобы схватить головню, он с ужасом увидел, что все они сгорели и в костре оставались только одни угли, пылавшие жарким пламенем.

Он переворошил костер в надежде найти хоть одну несгоревшую ветку, которую можно было бы взять в руки, но тщетно…

А кзамы приближались!

Нао хотел было бежать, но споткнулся о корень и чуть не упал. Тем временем кзамы подбежали совсем близко и преградили ему дорогу к отступлению, прижав вплотную к Огню. Нао мог бы, разумеется, перескочить через костер и убежать, но мысль о том, что он снова вернется с пустыми руками в темноту и холод осенней ночи, была для него нестерпимой…