– Вот, возьми! Не плачь! Я нашла! Смотри, вот, я нашла твою хлебную карточку! Она твоя! Возьми, вот! – Девочка протягивает ему и бумажку. Старик перестаёт плакать и протягивает к ней худые руки. Бумажку он осторожно кладёт в карман брюк. Немного сидит в той же позе. А потом встаёт с места. Улыбается. Шагает в сторону калитки. А девочка, будто ничего и не случилось, возвращается в соседний двор. Тётя Клава вытирает слёзы:

– Бедный старик… Живёт во-о-н в той избушке один. Но для него все двери в нашем селе открыты. Он в детстве блокаду Ленинграда пережил. Уже два года, как заболел вот такой болезнью. Говорят, в детстве он потерял хлебную карточку. Эх, что говорить, в мире столько разных болезней. Хорошо, что есть Нина. Только она может успокоить деда. Она уже привыкла. Даже из школы прибегает. Благо школа близко.

– А кто понял, что его может успокоить девочка? – спрашиваю Андрея.

– Специалисты из психиатрической клиники в Питере, а потом работники научно-исследовательского института, – ответил Андрей.

…У меня комок в горле. Перед глазами встаёт страшная картина – война, разрушенный город, голод и снег, маленький мальчик плачет, он потерял хлебную карточку. Последнюю надежду на жизнь – и потерял. Из хлебного магазина выходит исхудалая девочка, она прячет кусок хлеба подо рваную старую фуфайку. Вот она отламывает ему половину и протягивает мальчику:

– На, бери, не плачь! Ты обязательно найдёшь свою карточку, только не плачь!

Мальчик смотрит на кусок хлеба в руках девочки и продолжает плакать.

– Меня зовут Нина, а тебя?

– Игнат… – всё ещё плачет мальчик.

…Я как будто там, я их вижу. Всё тело дрожит, в глазах помутнело от слёз. Я провожаю взглядом тихо идущего к берегу сгорбленного старика.

Андрей закуривает. Тётя Клава на кухне.

– Андрей…

– Что?

– Поехали, давай вернёмся в город, – говорю я.

– Ведь ты сам просил, хотел побыть в тихом красивом местечке. Тебе же понравилось здесь!

– Понравилось, здесь очень красивые места. Но надо обратно. Я не могу…

Места прекрасные, воздух, природа первозданная. Я подумал: почему именно в таком прекрасном уголке русской земли я так остро почувствовал, что война ещё не окончена, что она продолжается? Мне стало больно оттого, что эта красота в один миг пропала, будто растворилась в слезах маленького голодного мальчика, потерявшего хлебную карточку. Шрапнель осколков собственных воспоминаний о войне до боли царапала душу. Длинные глубокие борозды шрамов заныли, в моём теле продолжалась эта окопная война. Я понял, что во второй раз не выдержу того, что я увидел. Всю душу мою вывернуло наизнанку.

– Андрей, здесь, – я ударил себя кулаком в грудь, – здесь война ещё продолжается… Как у деда Игната…

Андрей внимательно посмотрел на меня.

– Знаешь, много лет назад дед Игнат переехал из Питера сюда. Думаешь, он случайно выбрал это место? По соседству с домом, в котором через много лет родилась девочка Нина…

Андрей продолжил:

– Дед Игнат рассказывал, что с первого взгляда полюбил это место, как только увидел эту реку, поля, лес, и сразу понял, что здесь он встретит старость. И красота ответила ему взаимностью – она спасает его во время приступов – руками девочки Нины спасает мир в его душе. И я знаю, что эта красота принесёт мир и в твою душу, друг!

Я стоял и молчал, поражённый.

Воин вернулся с войны.

Он заскучал. Снял ружьё со стены отчего дома и направился в горы – на охоту! Срезал путь по крутой тропе, поднялся повыше. Затаился, ожидая добычу. Увидел мать-олениху, кормящую оленёнка на краю пропасти.

Воин застыл на месте в положении лёжа – глубокий вдох и выдох, чтобы не ошибиться в расчёте. Прицелился ровно в середину лба оленихи. Указательный палец правой руки – на курке.