Лето у нас короткое, поэтому деревенские дни по особому распорядку идут. Сначала нужно срочно пахать, а то «все уж вспахали, а мы чё?», вслед за этим картошку и лук садить, семена сеять, рассаду ро́стить, картошку окучивать. Не успеешь оглянуться, как пришла пора сенокоситься, а до Ильина дня надо «ишо за вениками сбегать», ведь берёза пожелтеет, и веники будут осыпаться в бане. Это, конечно, «никуды не годно», – говорит баба Дуся. А ещё надо «кажный день поливаться», и, когда очередь дойдёт, коров пасти.

Эти работы всегда есть у каждого в доме. Поэтому все начинали пахать и садить огороды почти одновременно, как только сойдёт снег и земля подсохнет. Смотришь с дороги на деревню – все хозяйки в огородах сидят, тычут луковки в землю. Хозяева степенно ходят, подбивают заборы, чинят лопаты, по-хозяйски осматривают свои владения. У кого есть мужик в доме, то семейство первым выходит огород пахать. У кого нет – те уж последние, ждут своей очереди, потому что лошадей в деревне всего три, да и не каждый пойдёт помогать по своим причинам. Тогда надо идти звать на помощь, кланяться другим людям в соседнюю деревню, например, в Ключи. Люди там живут отзывчивые. Знают, что если они помогут, то и им будет к кому обратиться, когда придёт пора. После вспашки надо сразу садить, нельзя допустить, чтобы земля высохла, иначе не взойдут семена, морковки или капусты не будет – беда. «Весной-то один день всю зиму кормит». Поэтому всё бегом, бегом. И ей «некогды со мной чи́лькаться». Она только знает, чтобы я была сытая и никуда не убежала. Она может здорово наругать, даже взять вицу, если натворить плохое или уйти на речку…

Глухо громыхнули ведра: бабушка Дуся управляется в конюшне. Значит, времени ещё мало, но корову Эмку и овечек она уже угнала, куриц, собаку и кошек накормила и сейчас пойдёт огород «дозо́рить» – смотреть, все ли там в порядке.

Дома пахнет чем-то вкусным: бабушка уже успела испечь пироги. Надо проверить, с чем они. Может быть даже есть сладкий пирог – для меня. Это зависит от бабушкиного настроения.

Я перелезла через подушку, спрыгнула на деревянный крашеный пол. Он приятно холодит ноги.

На кухонном столе стоит заветная горка пирожков, накрытая чистым рушнико́м (полотенцем). Рядом кружка с молоком под крышкой.

Румяные пирожки очень вкусно пахнут. Их края запеклись и затвердели. Беру один, надкусываю… с луком!

Сладковатый яично-сметанный вкус, в меру солёный, с гулким луковым хрустом – вкуснятина! А если с молоком, то вообще красота.

Смотрю в окно, жуя.

Летнее утро. Голубой простор, плывут белые нежные облака. Ветер шевелит толь на крыше дровяника. Куры внимательно щиплют траву, петух что-то грозно клокочет им.

Я иду к двери. Тяжёлая от ватного утеплителя дверь едва поддаётся. Железная ручка скользит. На цыпочках выхожу в сенки, гляжу через щёлку в ограду, ищу бабушку:

– Бабушка Дуся! Я проснулась!

Откуда-то из глубины в ответ слышу:

– Эу?.. Но, но, мила внучка, бежи ешь пироги-те, я тебе тамака оставила на столе. Я сичас прополю и приду.

Радостно выдыхаю, забывая про тревогу: бабушка дома, всё в порядке. Но надо быть начеку и не лезть, куда не следует, иначе может быть худо. Баба Дуся не будет потакать моим шалостям.

Пробегая всё так же на цыпочках по тёмному коридорчику с хлябающими половицами, накидываю кофтёнку и сандали. На пути тяжёлая дверь на «заломе» – засове из толстого железа. Лапка, наша собака, услышала меня, скребёт лапой дверь снаружи. Наконец мне удалось сдвинуть засов. Открываю, осторожно переступаю через высокий порог.

Солнце нагрело жёлтую полоску на полу, на улице ещё свежо. Лапка тычется в колени холодным мокрым носом, виляет хвостом, кивает и даже по команде подаёт лапу. Треплю её за ухом, целую в нос. Бабушка, конечно, не разрешает мне целовать собак и кошек, сплёвывает и морщится: «Уди ты! Она эть чё токо не ес, всяко погано собират, ты иё ишо в нос целуёшь! Нахваташся, девка, потом чё с тобой будём делать?» Лапка клацает зубами от избытка чувств и уходит чесать свой бежевый живот.